У сыщиков каникул не бывает   ::   Сотникова Татьяна

 – А то он их всех перебьет!

– Ага, и что мы скажем? Ведется охота на крыше? Тут, подожди, разобраться надо, самим его вычислить… Откуда же он стреляет?

По крыше опять рассыпались зерна.

– Так! – Саня поднял руку. – Из нашего дома. Не знал я, что у меня такие соседи… Кто же это может быть? Откуда-то совсем рядом. Кажется, этажом-двумя ниже и чуть-чуть наискосок…

– Может, крикнуть? – предложил Пашка.

– Нет, я его застукать хочу. На месте преступления.

Саня осторожно выглянул за перила балкона. Но вдоль стены ничего нельзя было рассмотреть.

И тут Пашка нечаянно задел трубу, и она наклонилась. Чтобы выровнять телескоп, Пашка глянул в окуляр – и вдруг заметил, что в окне «комода» на последнем этаже шевельнулась от ветра полупрозрачная тюлевая занавеска. Ветер подул сильнее, и в глубине комнаты вырисовалась неподвижная человеческая фигура, сидящая в кресле.

Пашка прицелился трубой прямо в эту фигуру, дожидаясь следующего порыва ветра. Он и сам не понял, зачем так внимательно вглядывается в окуляр. Наконец занавеска опять качнулась, открыв лицо незнакомца.

Вскрик, который издал Пашка, можно услышать от спящего человека, которому снится, что он летит в пропасть!

Саня вздрогнул от неожиданности:

– Ты чего?

Пашка ошалело переводил взгляд с противоположного окна на Саню, не в силах что-либо произнести.

– Он… убит… – наконец прошептал он.

– Голубь? – спросил Саня.

Пашка понемногу приходил в себя.

– Какой там голубь! – махнул он рукой. – Там, Чибис, покруче дела! На, смотри, только не высовывай трубу на полдвора. Светиться нам нельзя, это точно…

Саня долго ждал, пока ветер опять качнет занавеску на пойманном телескопом окне.

В глубине комнаты в кресле сидел труп!

В окуляре было видно, что его страшные глаза вылезли из орбит, белки отсвечивают синюшным блеском, а застывшее в искаженной гримасе лицо – серое, как низкое мартовское небо над Москвой.

У Сани отвисла челюсть. На минуту он сам чуть не превратился в такой же труп – в смысле неподвижности.

– А… что у него на голове? – прошептал он.

– Ты, Чибис, успокойся, – похлопал Саню по плечу Пашка. – И точнее вопросы задавай. Не на голове, а вместо головы. Видишь, разворочена голова. Теперь проведи к ней мысленную линию от форточки. Получится что? Траектория полета пули. Той самой пули, которая и снесла верхнюю часть черепа.

Саня удивленно взглянул на друга. Это ж надо такие нервы иметь! Как будто это не Пашка, а комиссар полиции, сотни раз за свою жизнь осматривавший место преступления!

Но скорее всего, находись сейчас Пашка рядом с трупом, ни о каком спокойствии не могло бы быть и речи.

На всякий случай ребята попятились поближе к балконной двери, чтобы не пялиться в страшное окно на виду у всего двора. Хоть и семнадцатый этаж, а стоит кому-нибудь снизу поднять свою любопытную голову… То есть не кому-нибудь, а…

Минут десять ребята по очереди ловили секунды, когда занавеска приоткрывалась и давала возможность осмотреть хотя бы часть загадочной комнаты.

– Страшный какой! – каждый раз не удерживался от тихого восклицания Саня.

– Да-а, и так лицо – хоть в ужастике снимай, а когда мертвый, то вообще смотреть невозможно, – соглашался Пашка. – Усы какие-то странные, удивленные…

– Удивишься тут, – попробовал пошутить Саня, но тут же осекся.

Шутки в таких случаях неуместны.

Внимание ребят к страшному окну было прервано знакомым шорохом по крыше: опять сыпанули подкормку. А Саня уже и забыл про исчезающих голубей. До них ли тут!

Вслед за шорохом рассыпающихся зерен раздался знакомый хлопок.

– Третий голубь! – вскричал возмущенный Пашка и заулюлюкал, как американский индеец в вестерне.

Саня схватил его за рукав – тише, мол, – но Пашка только отмахнулся:

– Ладно тебе! Хоть спугнем гада. А то он всех голубей перестреляет.