А до Берлина было так далеко   ::   Шатилов Василий Митрофанович

Память у него была превосходная, характеризовал он штабных работников и командный состав частей немногословно, по всегда подмечал самое главное. Например, о начальнике артиллерии дивизии полковнике Иосифе Иосифовиче Самсоненко, который вскоре стал моим другом, он сказал: "Специалист высшего класса. Работящий. Артиллеристы в нем души не чают. Понуканий не требует. Скажешь - сделает. Можешь не проверять. Красную Звезду в мирное время не всякому дают. Самсоненко в прошлом году награжден этим орденом".

Совершенно иной была характеристика на командира 884-го стрелкового полка майора И. Г. Третьяка: "Деятелен. Но есть в его активности что-то показное, рассчитанное на эффект, на желание пустить начальству пыль в глаза. Хотя дела у него идут неплохо и он на хорошем счету, но я ему не особенно верю. Присмотритесь к нему повнимательнее. Быть может, я пристрастен и ошибаюсь". Должен сказать, что впоследствии жизнь показала, что Карташов был прав. В трудную минуту, когда на полк Третьяка под Медвином навалились танки и пехота противника, он проявил малодушие и бросил своих бойцов на произвол судьбы, покинув поле боя. Да, то, что заложено в характере человека, рано или поздно выплеснется наружу.

Других командиров частей Карташов характеризовал только с хорошей стороны, подмечая, разумеется, особенности характера каждого. О командире 893-го стрелкового полка майоре Н. К. Кузнецове он сказал: "Этот мало говорит, зато много делает". Впоследствии я убедился: сказано точно. Кузнецов производил впечатление человека, который сначала подумает, затем скажет. Он редко высказывал категорические суждения, но если однажды высказывал, то уж от них не отступал.

Личное, хотя и не продолжительное знакомство с майором М. И. Головиным, командиром 863-го стрелкового полка, командирами 25-го пушечного артполка майором С. С. Керженевским и 739-го гаубичного майором А. Д. Георгибиани убедило, что народ и вправду подобрался отличный. Подумалось, что с такими командирами можно хорошо сработаться.

По правде сказать, насторожила встреча с комдивом генерал-майором Константином Ефимовичем Куликовым. Его немного шокировало то обстоятельство, что начальником штаба полнокровной дивизии назначили всего-навсего майора, к тому же не имеющего боевого опыта. То, что я в сентябре 1939 года участвовал в освободительном походе в Западную Украину, в счет, разумеется, не шло. Этот поход прошел без сражений и боев. Куликов, не скрывая своего удивления, даже разочарования, спросил:

- Странно, не правда ли, майора назначать начштадивом? Ведь вам придется командовать и полковниками. Не растеряетесь?

Я был озадачен подобным вопросом и только ответил, что начальству вышестоящему виднее и что постараюсь наладить деловые отношения с командирами штаба и частей независимо от их званий. И думается, что мне это удалось. Во всяком случае, за все время службы в 196-й дивизии из-за моего воинского звания не было ни одного случая осложнений или обид. Когда к людям предъявляются справедливые уставные требования, когда интересы службыставятся на первый план, конфликты исключены. А именно так я и старался поступать.

...Ранним утром 22-го меня разбудил настойчивый стук в дверь маленького лагерного домика.

- Товарищ майор, вас срочно вызывает в штаб командир дивизии, - услышал я голос запыхавшегося от бега связного.

Через несколько минут я узнал о начале войны. Не ошибка ли это? Но ошибки не было. Это война, приход которой все ждали и которая все же подкралась неожиданно.

Прошли считанные секунды, и над спящим еще мгновение назад белопалаточным городком поплыли тревожные звуки трубы. Вначале люди приняли тревогу за учебную, и в шуме, который был вызван подъемом и сбором, звучали веселые нотки. Но как только в лагере узнали о нападении фашистов, все изменилось. Вмиг посуровевшие красноармейцы и командиры занимали места в строю.