Таежный тупик   ::   Песков Василий Михайлович

«Сгнил. А новый поставить часа не нахожу», – объясняла Агафья, грустно потупившись. Козы, до которых медведь не добрался, с надеждой, что их покормят, упирались рогами в оконце.

Занимал Агафью привезённый мною бинокль. С любопытством разглядывали мы склоны гор за рекой. На тёмном фоне кедров и елей свежей зеленью выделялись косички берёз. В одном месте крутого склона серой полосой тянулся вниз след старого камнепада, а выше и влево где-то скрывалась избушка, в которой Лыковы тайно жили тридцать два года.

– Что там сейчас?

– Не ведаю. Последний раз была там два года назад. Огород зарос берёзами толщиной уже в руку. В избу, по следам было видно, забегал соболь. Разные другие звери безбоязненно ходят рядом с избой. Кабаргу сама видела. Всё тайга постепенно съедает...

На том месте, где обретается сейчас Агафья, почти ничего от прежней жизни семьи не осталось. Я видел лишь берестяные туески, старинный ковшик – подарок Агафье матерью, да какую-то вышивку сестры Натальи. Всё остальное – пришло «из мира»: резиновые сапоги, свечи, вёдра, кастрюли, одёжда, бочки, часы, мотки проволоки, инструменты... Особняком раньше стояла избушка почти сказочной малости, только без курьих ножек. Под её крышей в 45-м году Агафья родилась. Потом изба более тридцати лет пустовала. Какой-то охотник позже, разобрав её и опилив сгнившие по углам брёвна, сделал себе зимовьё, крошечное и продуваемое ветрами. Всё же Карп Осипович с дочерью решились сюда перебраться – очень уж нравилось Лыковым это местечко на солнечном склоне горы.

«Они же замёрзнут в этом жилище!» – позвонил мне Николай Николаевич Савушкин из Абакана. Когда я тут появился, уже стучали вовсю топоры, и к холодам ребята – лесные пожарные – соорудили избу крепкую и просторную. «Храмина! – гладил брёвна старик. – Жить бы да жить!» Но недолго пришлось ему радоваться. Вскорости заболел и умер, оставив Агафье в наследство всё, что удалось переправить сюда из убежища на горе. Я успел тогда снять на плёнку всё, чем пользовались Лыковы в таёжном своём хозяйстве. И теперь вот, порывшись в фотоархиве, обнаружил я снимки вещей, какие редко теперь увидишь: сапоги-бродни, старые лыжи, подбитые камусом, всякого рода посуда из бересты, примитивная прялка времён царя Петра Первого, светец для лучины, мотыги, источенные ножи, нательный крест с резными письменами по кедровой древесине...

* * *



Последним «памятником старины» в нынешней «усадьбе» была уже описанная избушка. Но в этот раз реликвию, приспособленную для житья коз, я не увидел. Коз Агафья переселила в свежий небольшой сруб, а избёнка пошла на дрова...

С Агафьей мы вспомнили кое-что из прежней их жизни. И в блокнот мне, как обычно, сделала с десяток своих рисунков.

* * *



Таково течение жизни у Ерината. Ерофей раз в неделю по маленькой рации связывается с сыном и ждёт часа, когда сможет покинуть это ставшее немилым ему местечко. А Агафья рада тому, что кто-то к ней сюда прилетает, кто-то прошёл по тайге. Что будет дальше? Об этом она, разумеется, думает. Но ответа на этот вопрос не знает – «Что Бог даст...» В суматохе прощанья у вертолёта мы лишь посулили её не забыть и чем можем помочь.

Фото автора.