Дело лис-оборотней   ::   ван Зайчик Хольм

Изделия поселковых мастеров можно приобрести буквально по всей необъятной Ордуси (10) , особенно славятся искусно вытканные коврики с изображениями сцен из жизни благоверного князя Александра: “Благоверный князь Александр созерцает лебедей”, “Князь Александр вступает в единоборство со свирепым тигром”, “Волки алчут вразумления у великого князя”... В Разудалом обосновались простые и бесхитростные ордусяне, не ищущие иной жизни и справедливо полагающие истинным речение из двадцать второй главы “Бесед и суждений” Конфуция, понятое ими, увы, несколько прямолинейно: “Благородный муж, напрягая все силы, идет путем соблюдения гармонии, а благодарный народ, вторя ему, делает, как умеет, свое дело и, как умеет, радуется”.

Большинство. Но к сожалению – не все. Нити многих запутанных уголовных дел зачастую приводят именно сюда, в дальние хутуны, вотчину самых непритязательных слоев александрийского общества. Здесь процветают полулегальные заведения, где частенько устраиваются азартные игры в мацзян или в кости – не за интерес, но на деньги; здесь есть дворы, в которых можно купить вещи, к продаже не разрешенные или даже противуправным образом отрешенные от своих законных хозяев, и именно в лабиринтах хутунов частенько пытаются скрыться от справедливого вразумления человеконарушители; здесь на каждом углу в миниатюрных лавочках и харчевнях на три столика можно разжиться бутылкой-другой самого дешевого и самого крепкого эрготоу (11) , любовно прозванного в народе “освежающим” за свою способность безотказно отшибать напрочь всякое разумение даже у видавшего виды человека.

Понятное дело, культуру насильно в человека не воткнешь; в Ордуси эту довольно грустную истину знали, наверное, лучше, чем где бы то ни было в мире. Культурность – прежде всего усилие, и ежели оно сызмальства не сделалось человеку свычным, даже внутренне потребным (оттого-то многочисленные подразделения Палаты церемоний и уделяют столько внимания детям, особенно детям тех, кто населяет хутуны), потом уж обычная леность людская служит ему почти неодолимым препятствием. На необъятных просторах империи встречается еще немало людей, которым по каким-то – лишь Будда знает каким – причинам так и не стало интересным ничто главное: ни светозарные высоты духа великих религий и вечный поиск смысла жизни земной, питающий истинное искусство; ни головокружительные бездны, на краю коих вечно пребывает настилающая над ними общепроходимые гати наука; ни хотя бы чистое, просторное, состоятельное и добродетельное житье, столь естественное для большинства ордусских подданных... Что греха таить: хутуны населены были в основном варварами – и не в обычном понимании этого слова, исстари обозначавшего людей иной, неордусской, культуры, а скорее в том его значении, которое столь же давно сделалось обычным в Европе: люди, почти чуждые всякой культуры, не ведающие ритуалов и возвышенных забот. Отсутствие подлинной воспитанности бросается здесь в глаза даже невнимательному наблюдателю. Человек с дорогим перстнем на пальце, одетый в прекрасный шелковый с узорочьем халат, может, например, в присутствии женщины произнести бранное слово или высморкаться прилюдно прямо в землю, после чего спокойно достать из рукава дорогой расшитый платок и утереть нос. Ежели человек повзрослел и заматерел в таком состоянии души, изменить его, как правило, уже нельзя. Разве что мудрое Небо вразумит так или иначе, смотря по вероисповеданию. Земным властям в эти духовные области путь заказан: насилие невместно, а увещевание – запоздало.

Каким бы ни уродился и ни стал человек – надо дать ему прожить жизнь так, как он хочет.

Конечно, если он при том не вредит окружающим.

Поэтому Баг не очень любил район хутунов и, как правило, оказывался здесь лишь по служебной надобности. Вот как сегодня.