Классически квантованный кошмар   ::   Шеффилд Чарльз

Чиновники общественных благотворительных фондов и правительственных субсидирующих организаций ни за что не узнали бы сейчас в издерганном мрачном фанатике, напряженно вперившемся в экран, любезнейшего, словоохотливого ученого, самого блестящего и убедительного, какого только можно себе представить, популяризатора науки.

Честно признаться, я нервничал не меньше. «СГ», воплощенная в действительность персональная мечта Томаса Мэдисона, была его домом, но не собственностью. Молодой Томас Мэдисон, урожденный Эрик Крейвели, Десница Господня, Друг Людей, Живое Слово и Великий Целитель, прозябал в бедности, торгуя парфюмерией, вел распутную жизнь и отличался злобным нравом, но в тридцать два наконец обрел свое настоящее призвание. Те из благодетелей, кто пожертвовал достаточную сумму (согласно прессе, пять миллионов долларов; однако эта оценка, пожалуй, чересчур занижена), получали право на личную аудиенцию, летали на «СГ» и проходили там курс специальной терапии. Поговаривали, что терапия эта состояла из видений и явлений, после коих пациенты отправлялись восвояси гарантированно потрясенными и еще более податливыми на проповеди о пользе благотворительности в самых крупных размерах. Правда, свидетельских показаний никто из них не давал. Если такие особого рода явления до сих пор существуют, думал я, то визит сюда чреват куда большими неприятностями, чем полагал Джермани. Тогда наш десант – настоящее безрассудство.

Стыковка положила конец моим досужим измышлениям. В «челноке» мы путешествовали в обычных костюмах, однако на «СГ» – по крайней мере, поначалу – придется работать в условиях открытого космоса, то есть в вакууме и при почти абсолютном нуле температуры. Так что пришлось напяливать скафандры. Селия, несмотря на прошлые тренировки, проявила максимум неловкости, и я был вынужден помочь ей разобраться с прокладками и зажимами.

Благодаря автоматической системе управления положением «СГ» в пространстве, которая продолжала функционировать, станция всегда поворачивалась фигурой Христа к Земле и выглядела оттуда подлинным произведением искусства, самым лучшим из тех, что можно приобрести за деньги. Однако док и жилые отсеки на обратной стороне, скрытые от взоров с поверхности, смотрелись вблизи совершенно иначе. Задняя часть «СГ» представляла собой просто открытый каркас с прикрепленной к перекрестию сферой. Заметны были грубые сварные швы, соединяющие арматуру, и путаница тросов, которые удерживали все сооружение в равновесии. Вид все это имело мрачный и какой-то грязный, словно висело в космосе миллион лет. Не случайно на «челноке», которым Мэдисон доставлял на «СГ» своих посетителей, отсутствовали иллюминаторы и пассажирские обзорные экраны.

Наше сближение со «Славой Господней» записывалось на пленку – вполне в духе Вильфредо Джермани, равно как и первое его действие по прибытии на станцию – ступив в переходный отсек, он перво-наперво принялся диктовать в микрофон лекцию для будущей телепрограммы. Конечно, ему приходилось ублажать спонсоров, но делал он это с удовольствием и блеском. Прекрасный ученый, он едва ли не лучше, чем ставить опыты, умел устраивать публичные зрелища и развлечения. Томас Мэдисон оценил бы это умение по достоинству.

В то же время подготовку телепрограммы можно было отнести к безрассудно храбрым поступкам. Томас Мэдисон умер, но остались его последователи. Миллионы верующих считали вторжение на «Славу Господню» ради мирских целей форменным святотатством. Шесть лет без Мэдисона не убавили их преданности своему пророку, всегда привлекавшему массу экстремистов. Джермани рисковал, вернувшись на Землю, превратиться не только в объект поношений, но и в мишень для пули фанатика.