На пути к югу   ::   Маккаммон Роберт

— Да, уж ты, наверно, не бегал в Канаду, как сволочи-дезертиры, а? — спросил Стив. Он был на несколько лет старше Куртиса, у него были хитрые голубые глазки и грудь, похожая на пивной бочонок.

— Нет, — сказал Дэн. — Я делал то, что мне приказывали.

— Так сколько же? — опять взялся за свое Куртис. — Больше двадцати или меньше?

Дэн устало вздохнул. Солнце молотило лучами по его черепу даже через бейсболку.

— Да какое это имеет значение?

— Мы хотим знать, — сказал Куртис. В зубах у него была зажата сигарета, и дым словно бы вытекал изо рта. — Ведь ты же считал убитых, верно?

Дэн смотрел прямо перед собой, на цепочку заборов. За ней виднелась стена из бурого кирпича, разлинованная солнцем и тенью. В воздухе ощущался запах гари.

— Я тут разговаривал с одним ветераном в Мобиле, — торопливо продолжал Куртис. — Он потерял во Вьетнаме ногу. Он сказал, что вел счет. Сказал, что знает сколько человек убил, с точностью до одного.

— Боже мой! — воскликнул Джо. — Валите отсюда, парни, и приставайте с этим дерьмом к кому-нибудь другому! Вы что, не видите, что Дэн не хочет об этом говорить?

— У него есть язык, — вмешался Стив. — Он сам может сказать, хочет он говорить об этом или не хочет.

Дэн почувствовал, что Джо собрался подняться со стула. А когда он вставал, это означало, что он либо отправляется за «билетом», либо хочет вытрясти из кого-нибудь душу.

— Я никогда не считал убитых, — сказал Дэн, прежде чем Джо успел встать. — Я просто делал свою работу.

— Но ты можешь прикинуть хотя бы примерно? — Куртис явно не собирался уходить, не обглодав все мясо с этой кости. — Так больше или меньше, скажи?

Медленное колесо воспоминаний начало вращаться в голове Дэна. Даже в лучшие времена воспоминания эти никогда не уходили от него слишком далеко. Вместе с колесом кружились обрывки событий: мины, взметающие фонтаны грязи среди джунглей, где солнечный свет угасал до густого полумрака; рисовые плантации, поблескивающие в полуденном зное; стрекочущие над головой вертолеты; солдаты, молящие по радио о подмоге; пули снайперов, вспарывающие воздух; обманчивое веселье неоновых реклам на улицах и в барах Сайгона; невидимые в темноте, ощущаемые только на ощупь, человеческие экскременты — знак презрения к юным посланцам дяди Сэма; ракеты, исчертившие белым и красным сумеречное небо; Энн-Маргарет в высоких, до самых бедер, сапогах и розовых шортах, танцующая некое подобие твиста; труп вьетконговского солдата, мальчика лет пятнадцати, который наступил на мину и был разорван на части, на его окровавленном лице шевелилась черная маска из мух; перестрелка на открытом заболоченном месте и жуткий голос, без конца повторяющий только одно: ублюдок, ублюдок, ублюдок, как какое-то странное заклинание; серебристый дождь без единой капли воды, поливающий деревья, лианы и траву, волосы, кожу, глаза; и деревня.

О да. Деревня.

У Дэна пересохло во рту. Он сделал еще глоток чая. Лед в стакане почти растаял. Он чувствовал, что эти двое ждут от него ответа, и знал, что они не оставят его в покое, пока он не заговорит. — Больше двадцати.

— Ну, черт возьми, я же говорил! — Куртис, хихикнув, толкнул Стива локтем под ребра и протянул раскрытую ладонь. — А ну-ка, выкладывай ее, приятель!

— Ладно-ладно. — Стив вытащил смятый тощий бумажник, открыл его и с силой хлопнул пятидолларовой купюрой по ладони Куртиса. — Я все равно получу ее обратно, рано или поздно.

— У вас, ребята, дела, должно быть, идут блестяще, раз вы так швыряетесь деньгами? — насмешливо усмехнувшись, сказал Джо.

Дэн поставил стакан на землю. В висках у него стучало.

— Так вы заключили пари, — проговорил он, глядя на Стива и Куртиса холодным взглядом.