Анискин и Боттичелли   ::   Липатов Виль Владимирович

- Холодного квасу для Федора Ивановича.

Участковый тяжело вздохнул.

- Квас - это здорово, Яков Власович! - сказал он. - Квас - это вещь, а вот что церковь обворовали - это, Яков Власович, мне такое дело, что голова кругом идет...

Директор школы отшатнулся.

- Обворовали церковь? Что взяли?

- Поп говорит, что все лучшие иконы увели...

Яков Власович буквально окаменел, затем горестно всплеснул руками.

- Лучшие иконы украли! - вскричал он. - Да ведь этим иконам цены нет!.. Маргарита! И мне принеси квасу...

Анискин и директор школы поднялись на крыльцо большого и красивого дома Якова Власовича, миновав сени и прихожую, потом еще одну небольшую комнату, оказались наконец в самой большой комнате дома, которая походила на небольшой музейный зал. Где только можно - на стенках и в простенках между окнами, на специальных подставках, на деревянных стендах - висели, стояли, лежали иконы. Маленькие и большие, яркие и совсем темные, в богатом окладе и без него. И даже с потолка, подвешенные на веревочках, спускались иконы.

- Вот такая история! - поразился Анискин. - Это ведь уму непостижимо - сколько вы их, икон, напластали, Яков Власович!

Директор школы снова поднял руку, улыбка дарителя осветила его обычно суховатое, по-учительски аскетическое лицо.

- Русские иконы! Какой музей мира не мечтает о русских иконах! - Он широким шагом прошелся по комнате. - Федор Иванович, перед вами сокровища, которым нет цены... Суздаль и Вологда, Владимир и Архангельск, Рязань и Псков, Новгород и Кижи - вот откуда ведут свою родословную эти иконы. Школа Рублева и Дионисия - вот кем гениально помечены многие из тех икон, на которые вы сейчас глядите удивленно и - простите! - не туда, куда надо... Ну, что вы нашли в этой иконе Богоматери? Пышный золотой оклад? Бойкие краски? Непотускневший лак? Нет, икона неплохая, но... Глядите: перед вами святой Георгий Победоносец! Я не знаю, как он попал в свободную и довольно-таки богохульную Сибирь? Привез ли его, притороченным к седлу, казак из дружины Ермака, бережно ли хранил на скрипучей телеге мужик, пустивший петуха барину и удравший в Сибирь, привез ли его декабрист, влюбленный в свой народ беспредельно? Кто знает, откуда и как попала в маленькую сибирскую деревеньку? Нет, нет! Не вез с собой на край земли, то бишь в Сибирь, русский мужик плохую икону! За Уральским хребтом в тысячу раз больше икон, но там на сотню - одна настоящая, а у нас из сотни десяток... Отбор! Благодатный отбор... Подойдите к святому Георгию Победоносцу, вглядитесь... Уберите нимб, мысленно расширьте бороду, бросьте на лоб прядь волос... Не Емелька ли Пугач глядит на вас сквозь темный налет столетий? А живопись! Какая живопись! Тициан, понимаете ли, сходил с ума, когда искал вот это сочетание бордового с черным, а не известный миру богомаз - бунтарь и, наверное, богохульник - играючи решил сверхзадачу Тициана... Глаза! Святого и воина, мудреца и ярыжки, бунтаря и нежного отца...

Анискин слушал; вынутый из кармана носовой платок так и остался в его руке неиспользованным, хотя по высокому лбу участкового катились крупные капли пота...

Участковый Анискин неторопливо ехал на открытом "газике" председателя колхоза Ивана Ивановича, который, задумчиво глядя на дорогу, сидел рядом с ним. Справа голубела бескрайняя Обь, слева - поля, кедровые рощи, синие сосняки. Они и километра не отъехали от деревни, как участковый свернул на почти неприметную лесную дорогу, миновав березняк, светлый и праздничный, выехал на огромную поляну, в центре которой возвышалась недостроенная силосная башня.

- Тпру! - сказал Анискин. - Слезай - приехали!

Силосную башню строили несколько очень не похожих друг на друга людей.