Сиреневая токката махаона   ::   Марин В

Он, согнувшись, сидел на тахте и держался обеими руками за горло. Все тело его содрогалось от беззвучного кашля.

Сильная рука Михаила больно ухватила меня за плечо и вывела из дома на улицу.

Был уже вечер. По небу плыли тяжелые низкие тучи, и на лицо мне упали ледяные капли дождя.

Я обернулся.

- Там больной... - неуверенно сказал я, указывая рукой на притихший дом.

Глаза Михаила сделались металлически-черными.

- Идите домой, доктор, - тихо сказал он. - И забудьте о том, что здесь произошло. Спокойной ночи, доктор.

И за моей спиной глухо стукнула отсыревшая от дождя калитка.

Дождь лил всю ночь, и под его ледяными струями я обошел за ночь почти весь наш маленький городок. К утру я пришел домой и, выпив рюмку водки, лег в постель.

Я проболел более месяца. Все это время меня мучили кошмары, действующими лицами которых были: я, Шиманский, Михаил и махаон.

Я много думал о приборе, которого даже не видел, но действие которого испытал на себе в полной мере. Что это? "Адская машина" или гениальное изобретение? Я с ужасом вспоминал цвето-звуко-запаховую какофонию и старался убедить себя в том, что Шиманский, по-видимому, просто сумасшедший. Но идея! Может быть, это и бредовая идея, но какой силы!

Я ворочался с боку на бок, не будучи в состоянии спокойно уснуть.

- Нет, - твердил я сам себе, - это, безусловно, гениальное изобретение, но оно попало не в те руки.

Я сел на постели и выглянул в окно. За окном размеренно шумели кроны стройных сосен, щебетали птицы, и солнечные зайчики играли в какую-то только им одним понятную игру с бабочками, похожими на махаона...

Болезнь и дела закружили мне голову. Когда же я, наконец, решился зайти к Шиманскому - было уже поздно. Артист умер, а Михаил уехал из города. Я стал наводить справки, но так ничего определенного и не узнал...

Прошло несколько лет.

Однажды я гостил у своего друга в Иркутске.

- У меня есть для тебя подарок, - сказал он, размахивая в воздухе театральными билетами. - Идем?

Я согласился. За разговорами и спешкой я забыл спросить, куда же мы все-таки идем, и когда на небольшой эстраде местной филармонии появилась балерина, я был очень удивлен и обратился за разъяснениями к своему другу.

- Тише... Смотри, сейчас все поймешь...

Балерина на эстраде выделывала сложнейшие па без музыкального сопровождения, и это напоминало мне ранние немые кинофильмы.

Неожиданно с эстрады в зал полилась музыка. Она была совершенно необычной, завораживающе красивой и очень ритмичной. Казалось, что музыка следует за каждым даже незначительным движением балерины. Самое любопытное было то, что оркестра не было видно и музыка, казалось, шла к слушателям со всех сторон - из мягко-голубых стен, ослепительно-белого потолка и из-под пола.

Вслед за музыкой в зал с эстрады заструился поток цветного света. Цвета были мягкие, воздушные, легко переходили от одного участка спектра к другому и расходились, подобно волнам, от танцующей женщины.

"Шиманский!" - мелькнуло у меня в голове. Воспоминания о полузабытых впечатлениях обрушились на меня с первым же потоком запахов. Однако теперь запахи были очень приятными. Они немного кружили голову и напоминали то запах хвойного леса, то солоноватый залах отдыхающего, лазоревого моря...

Сделав прощальный пируэт, балерина остановилась. Мягко, как бы оттесненные взрывом аплодисментов, покинули зал звуки, цвета и запахи. Я взглянул на эстраду - и замер от изумления: на эстраде стоял... Михаил.

Я часто вспоминал происшествие в доме Шиманского, но никогда мой разум не мог примириться с его реальностью. Воспоминания приходили в форме полузабытых страниц какой-то нелепо-фантастической книги. И вдруг...

- ...