Акватория любви   ::   Лэнгтон Джоанна

 — Портье повернулся в сторону приоткрытой двери у него за спиной и пролопотал что-то на греческом, а потом снова обернулся к Дженнифер. — Ужин желаете в номер или спуститесь в ресторан? — И он кивнул в сторону стеклянной двери в задней части вестибюля, откуда доносилась музыка и разноязычная речь.

— Поговорю по телефону и сразу спущусь. А вы, будьте добры, посчитайте к этому времени, сколько с меня причитается…

— Как скажете, леди! — Он протянул ключ. — Ваш номер на втором этаже.

— Благодарю вас, — сказала Дженнифер и зашагала по уютно поскрипывающей деревянной лестнице отеля, скромного и старомодного.

В номере был балкон, выходивший в маленький парк, откуда слышались оживленные голоса. Забросив вещи в стенной шкаф, Дженнифер вышла на балкон. Неподалеку, под пышной кроной какого-то дерева, стояли двое мужчин и разговаривали, отчаянно жестикулируя.

Ссорятся, что ли? Или просто обсуждают какую-то проблему… Надо будет заняться греческим, хотя здесь конечно же и английский в ходу. Внезапно голоса смолкли, и скоро потянуло табаком.

Дженнифер стояла на балконе, думала о грядущих переменах в своей жизни и следила, как дымок маленькими облачками поднимается вверх и тает в густой листве.

За спиной раздался трезвон. Дженнифер бросилась к телефону и схватила трубку.

— Тетя Энн, ты? Как я рада тебя слышать! А я уже в Никосии. Даже не верится… Да, в старом городе… Доехала на такси минут за десять. А до побережья отсюда часа два езды. Когда подлетали к Кипру, я смотрела в иллюминатор — такая красота, ну прямо дух захватывает!

— Дженнифер, детка, ведь ты вроде бы умеешь водить машину?

— Умею. И, как утверждает сестра, вполне сносно.

— Вот и прекрасно! В прошлом году, когда мы с Чарлзом отдыхали в Пафосе, мы брали напрокат машину. На Кипре это так же просто, как выпить бокал вина. А ты заметила, что на Кипре, как и у нас, левостороннее движение?

— Заметила.

— Это большой плюс. Да и дороги у них выше всяческих похвал, так что мы с твоим дядюшкой исколесили весь остров вдоль и поперек и откопали такие сокровища, что Стивенсону и не снились.

— О чем это ты?

— Я имею в виду красоты природы. Представь себе: среди светлых гор, в обрамлении густой зелени стелется лента дороги.

— Тетя Энн, да ты прямо поэт! По-моему, тебе давно пора переключиться с прозы на поэзию.

— К твоему сведению, в юности я писала стихи, но, повзрослев, переключилась на прозу. А что касается природы, так Кипр это, по сути, бархатный сезон души и тела круглый год. Так что непременно возьми напрокат машину. Вообрази, катишь себе, не торопясь, а вокруг апельсиновые, лимонные, оливковые рощи. С гор сбегают белоснежными ручейками дороги. Аккуратные греки не просто моют мостовые, но еще и белят их. Можно поехать к морю, можно в горы — все рядом и все неповторимо. Представь! Уходящая в ослепительную белизну неба морская синева, античные развалины, мозаики, древние храмы и христианские базилики, монастыри и горные деревушки… Пастораль, идиллия, именины сердца! Остановишься, выйдешь из машины — тишина, цветы, пахнет хвоей и медом, в далекой деревушке бьет колокол… Благодать, рай земной! Будешь в Пафосе — вспомни обо мне!

— Тетя Энн, я всегда о тебе помню! А что, Пафос такой особенный?

— Ты верно сказала: Пафос особенный. Я по нему тоскую, как тоскуют по возлюбленному. Порой слышу шелест мягких волн. Знаешь, если прислушаться, то они нескончаемо шепчут: «Па-фос, па-фос, па-фос»… А еще Пафос знаменит тем, что именно здесь из белоснежной пены родилась греческая богиня любви и красоты Афродита.