Пять зернышек апельсина   ::   Конан-Дойль Артур

Я вижу, вы приехали с юго-запада.

-- Да, из Хоршема.

-- Смесь глины и мела на носках ваших ботинок очень характерна для этих мест.

-- Я пришел к вам за советом.

-- Его легко получить.

-- И за помощью.

-- А вот это не всегда так легко.

-- Я слышал о вас, мистер Холмс. Я слышал от майора Прендергаста, как вы спасли его от скандала в клубе Тэнкервилл.

-- А-а, помню. Он был ложно обвинен в нечистой карточной игре.

-- Он сказал мне, что вы можете во всем разобраться.

-- Он чересчур много мне приписывает.

-- По его словам, вы никогда не знали поражений.

-- Я потерпел поражение четыре раза. Три раза меня побеждали мужчины и один раз женщина.

-- Но что это значит в сравнении с числом ваших успехов!

-- Да, обычно у меня бывают удачи.

-- В таком случае, вы добьетесь успеха и в моем деле.

-- Прошу вас придвинуть ваше кресло к камину в сообщить мне подробности дела.

-- Дело мое необыкновенное.

-- Обыкновенные дела ко мне не попадают. Я высшая апелляционная инстанция.

-- И все же, сэр, я сомневаюсь, чтобы вам приходилось за все время вашей деятельности слышать о таких непостижимых и таинственных происшествиях, как те, которые произошли в моей семье.

-- Вы меня очень заинтересовали, -- сказал Холмс. -Пожалуйста, сообщите нам для начала основные факты, а потом я расспрошу вас о тех деталях, которые покажутся мне наиболее существенными.

Молодой человек придвинул кресло и протянул мокрые ноги к пылающему камину.

-- Меня зовут Джон Опеншоу,--сказал он.--Но, насколько я понимаю, мои личные дела мало связаны с этими ужасными событиями. Это какое-то наследственное дело, и поэтому, чтобы дать вам представление о фактах, я должен вернуться к самому началу всей истории...

У моего деда было два сына: мой дядя, Элиас, и мой отец, Джозеф. Мой отец владел небольшой фабрикой в Ковентри. Ему удалось расширить ее, когда началось производство велосипедов. Отец изобрел особо прочные шины "Опеншоу", и его предприятие пошло очень успешно, так что когда отец в конце концов продал свою фирму, он удалился на покой вполне обеспеченным человеком.

Мой дядя Элиас в молодые годы эмигрировал в Америку и стал плантатором во Флориде, где, как говорили, дела его шли очень хорошо. Во времена войны1 он сражался в армии Джексона, а затем под командованием Гуда и достиг чина полковника. Когда Ли сложил оружие2, мой дядя возвратился на свою плантацию, где прожил три или четыре года. В 1869 или 1870 году он вернулся в Европу и арендовал небольшое поместье в Сассексе, вблизи Хоршема. В Соединенных Штатах он нажил большой капитал и покинул Америку, так как питал отвращение к неграм и был недоволен республиканским правительством, освободившим их от рабства.

Дядя был странный человек -- жестокий и вспыльчивый. При всякой вспышке гнева он изрыгал страшные ругательства. Жил он одиноко и чуждался людей. Сомневаюсь, чтобы в течение всех лет, прожитых под Хоршемом, он хоть раз побывал в городе. У него был сад, лужайки вокруг дома, и там он прогуливался, хотя часто неделями не покидал своей комнаты. Он много пил и много курил, но избегал общения с людьми и не знался даже с собственным братом. А ко мне он, пожалуй, даже привязался, хотя впервые мы увиделись, когда мне было около двенадцати лет. Это произошло в 1878 году. К тому времени дядя уже восемь или девять лет прожил в Англии. Он уговорил моего отца, чтобы я переселился к нему, и был ко мне по-своему очень добр. В трезвом виде он любил играть со мной в кости и в шашки. Он доверил мне все дела с прислугой, с торговцами, так что к шестнадцати годам я стал полным хозяином в доме. У меня хранились все ключи, мне позволялось ходить куда угодно и делать все что вздумается при одном условии: не нарушать уединения дяди.