Любовный яд   ::   Айзекс Мэхелия

Аннотация: Молодой талантливый продюсер телекомпании Дуглас Ирвин получает задание от шефа отыскать известную теле – и кинозвезду Шарон Ино, которая десятилетие назад внезапно разорвала все контракты и уехала в неизвестном направлении.

После долгих поисков Дуглас находит ее на небольшом острове на Багамах, где она уединилась со своим маленьким сыном на берегу океана.

Шарон всеми силами старается скрыть от всех, кто отец ее ребенка. Но тайна раскрывается...

---------------------------------------------

Мэхелия Айзекс

Любовный яд

Пролог

Накануне, в последний день съемок телефильма, Дуглас Ирвин уже не в первый раз подумал, что идея создания документальной картины «Египет, три года спустя» была своевременной. Действительно, прошло три года после Шестидневной войны, а люди, даже те, кто привык путешествовать, боялись посещать Ближний Восток. Но интерес к Египту не уменьшился, наоборот, возрос. Еще только приступили к работе, а уже были подписаны контракты на трансляции фильма несколькими компаниями в одиннадцати странах.

Последнюю десятиминутку снимали в Египетском музее национального искусства. Это один из самых знаменитых музеев мира. «Эклер» оператора Дона Уилсона работала бесшумно, абсолютно не мешая многочисленным посетителям. За день до съемок Дон и Дуглас, готовясь к работе в залах, решили, что непременно среди прочих экспонатов снимут золотые украшения фараонов, стол, на котором бальзамировали их тела.

Пока Дон находил наиболее выразительные ракурсы, Дуглас помогал ему, несколько раз перехватив пристальный задумчивый взгляд президента телекомпании Ричарда Мэрфи. Он, к удивлению съемочной группы, прилетел в Каир, чтобы наблюдать за завершающей стадией работы. Наконец оператор приступил к заключительной части – съемкам древнего светильника из египетского мрамора-алебастра.

Два плафона – один в другом. На меньшем рисунок. Когда Дуглас включил лампу – в древности вместо нее была свеча, – то рисунок стал как будто светиться. Камень, из которого сделан внешний сосуд, был прозрачен, как тончайший китайский фарфор. Необыкновенной красоты предмет, созданный много тысячелетий назад, по мнению оператора, снятый на темном фоне, должен был символизировать вечный, негасимый свет жизни этого древнего народа.

После того как погасли софиты, Мэрфи удовлетворенно хмыкнул, ободряюще похлопал Дона по плечу и, обращаясь к Дугласу, сказал:

– Когда все закончите, Дуг, поезжайте в «Шепард-Отель», я там остановился. Знаете ли, люблю старину. Мы приступаем к новому проекту. Надо кое-что обсудить. – Взглянув на часы, Ричард Мэрфи вышел.

Дуглас находился в Каире вторую неделю, но до сих пор не мог привыкнуть к автомобильному движению на улицах столицы. Оно было такое плотное и беспорядочное на первый взгляд, что становилось непонятно, как автомобили вообще добираются в таком хаосе до точки назначения. Пешеходы совершенно игнорировали светофоры и переходили и перебегали улицы, где только хочется – в самых неожиданных для водителя местах.

Над всей этой суетой раздавалась какофония автомобильных сигналов, беспрерывных, беспричинных, часто неоправданных. В Каире любят посигналить: просят уступить дорогу, приветствуют друга или знакомого, просто красуясь за рулем, обращают на себя внимание.

Такси, в большинстве своем «рено», «пежо», «фиаты», сомнительной чистоты, но хозяева их чувствуют себя королями. Рядом, склонив голову, стучат копытцами по асфальту ослики и мулы, запряженные в тележки, нагруженные овощами, фруктами, хлебом и еще всякой всячиной. На набережной Нила в ожидании пассажиров едят овес лошади, запряженные в экипажи.