Опаленные страстью   ::   Кэнхем Марша

Аннотация: Прелестная Аннели Фэрчайлд, обладавшая поистине неженской отвагой и благородством души, дерзнула спасти от верной гибели опасного человека — Эмори Олторпа, авантюриста, которого считают наполеоновским шпионом, человека с репутацией не просто знаменитого обольстителя, но истинного дьявола во плоти Однако подлинная любовь не знает запретов и смеется над предрассудками И вот уже соблазнитель, привыкший холодно и жестоко использовать женщин в своих целях, впервые в жизни сгорает в пламени безумной страсти, а молоденькая девушка, привыкшая повиноваться лишь голосу разума, впервые в жизни мечтает о счастье жарких мужских объятий.

---------------------------------------------

Марша Кэнхем

Опаленные страстью

Пролог

13 июля 1815 г.

Человек, практически сумевший поставить па колени весь мир, чихнул и вытер руку о камзол.

В открытое окно с моря дул сильный холодный ветер. Там, во мраке и тумане, казалось, притаилось что-то зловещее. Далекие огни британского военного судна «Белле рофонт» способен был увидеть лишь тот, кто знал, где их искать: судно укрылось в глубокой тени у дельты реки, словно хищник, подстерегающий добычу.

Наполеон Бонапарт наблюдал за «Беллерофонтом» уже три с лишним часа, с тех пор как тот появился в поле зрения. Лицо его выражало гнев и презрение. Несколько лет назад британский флот нанес его флоту сокрушительное поражение при Трафальгаре, и Бонапарт до сих пор не мог забыть об этом. Маленький рост Бонапарта никак не вязался с его огромной репутацией во всем мире. Он был плотным и коренастым, под белыми лосинами заметно выделялось брюшко. Шелковистые, с медным оттенком волосы эффектно контрастировали с серыми пронзительными глазами. Его взгляд способен был привести в трепет кого угодно. В том числе и шестерых мужчин, напряженно и безмолвно стоящих позади него.

— Сир, начинается дождь. Вам бы следовало отойти от окна, иначе можете простудиться.

— «Корсиканскому чудовищу», как называют меня английские газеты, не страшны никакие простуды. Они обвинили меня в измене и понуждают Бурбона — эту куклу-марионетку — потребовать моей казни. Хотят уничтожить меня, спасителя Франции, который не дал ей захлебнуться собственной кровью и превратил в одну из самых могущественных стран мира. Теперь они жаждут моей казни, причем обязательно публичной. — Бонапарт, сжав кулаки, завел руки за спину, едва сдерживая душившую его ярость, затем повернулся к офицерам. — Кто, вы полагаете, посмеет обнажить меч? Людовик Капет? Он может войти в Париж лишь вслед за тяжелыми орудиями союзных войск. Слабый, напыщенный, трусливый дурак. Такой же, как и его отец.

— Луи не посмеет издать такой приказ, сир, — сказал бывший маршал французской армии Анри-Грасьен Бертран. — Кишка тонка. Он от укола иголки в обморок упадет.

Бонапарт самодовольно кивнул.

— Тогда, может быть, его брат? Крепкий, решительный, готовый натравить на меня армию наемников. Он должен понимать, что не станет преемником ни сейчас, ни потом, не так ли, Кипи?

На тонких губах Франческо Киприани появилось подобие улыбки. За последнюю декаду сорвалось как минимум тридцать покушений на жизнь Бонапарта, спланированных неугомонным графом Д'Артуа. Последний наемник кинул бомбу в карету императора, и карету подбросило на двадцать футов вверх вместе с лошадьми и находившимися в ней людьми. Взрывной волной убийце оторвало ноги, но он прожил еще достаточно долго и успел узнать, что Наполеона в карете не было — он находился за пятьдесят миль от места взрыва.

Суровое выражение не сходило с лиц мужчин. Киприани оказался единственным, способным выдавить улыбку.