Укрощение строптивых   ::   Марш Эллен Таннер

 – А ведь отец говорил, что еще не поздно пойти на уступки…

– Ты, вижу, не знаешь последних новостей, – объяснила Ситка. – Вчера военный трибунал приговорил к пожизненным каторжным работам восемьдесят пять соваров.

– Трибунал? – У девочки перехватило дыхание.

– Полковник Смит-саиб сам огласил приговор. Твой отец, возможно, и помнит его как благородного, достойного человека, но годы, судя по всему, отняли у него разум. Здесь еще. никогда не слышали более несправедливого приговора!

– Господи, да что же сделали эти совары? – удивилась Иден.

Ситка сложила вместе обкусанные темнокожие пальцы.

– Говорят, они отказались использовать в своих ружьях картриджи, что изготовила Компания. Вот полковник-саиб и генерал Гевитт-саиб решили преподать остальным хороший урок.

Мысли Иден путались. Она вспомнила, что отец не раз говорил об этих картриджах, называя их дьявольским творением. Он предсказывал, что переход на новые картриджи может послужить той самой искрой, из которой разгорится пламя восстания по всей Индии. Новые картриджи смазывали жиром коров и свиней. Чтобы вскрыть, их необходимо было надкусить. Вот против этого и возражали все солдаты-индусы, для которых говяжий жир во рту такое же оскорбление, как свинина для мусульманина.

– Сипаи смотрели на картриджи как на заговор Компании, которая хотела покончить с их кастовостью, – добавила Ситка и вздрогнула, потому что для индуса разрушить индийскую кастовость означало посягнуть на святая святых. – Когда солдаты в Мируте отказались прикасаться к картриджам, Кармайкл-Смит-саиб обвинил их в неповиновении, а генерал-саиб приказал снять с них форму на площади, и их увезли в исподнем.

«Болваны!» – подумала Иден. Комок, который застрял у нее в горле, когда она увидела мертвого Колина Джеффорда за воротами поселения, стал еще тверже. Подумать только! Пока она носилась по равнине, забыв обо всем на свете, обезумевшая толпа из города ворвалась в тюрьму, освободила арестованных и пошла на англичан, которые опозорили их. Обида, которая постепенно накапливалась в людях, наконец выплеснулась. И даже таким все понимающим мудрецам, как полковник Дугал Гамильтон, уже не под силу было изменить ход событий и укротить бушующую ярость.

Прячась в горячей тени разграбленного дома полковника Кармайкла-Смита, Иден чувствовала, как по спине струйками стекает пот и молотками стучит кровь в висках. Она подняла лицо к пышущему жаром голубому небу, языком облизала пересохшие губы и попыталась привести мысли в порядок. Девочка не помнила, как наступил рассвет, не помнила, когда почувствовала удушающую жару и страшную жажду, но ей казалось, что прошла целая вечность с того мгновения, когда она оставила Мемтаз в кустарнике за воротами.

– А другие полки? Почему они не пришли? Они ведь не могли не услышать выстрелы! – осипшим голосом спросила девочка. Но, говоря это, она тут же вспомнила, каким удивительно пустынным показался ей Большой каменный путь, когда Мемтаз галопом неслась по нему назад к конюшне. Они не встретили ни одной повозки, запряженной осликом и спешащей ранним утром в Мирут из окрестных деревень, ни одних носилок со знатными английскими дамами, ни сонных, медлительных слонов, ни телег, запряженных волами.

– Солдаты хвастают, что убили всех европейцев в Мируте, – сказала ей Ситка. – Надо бежать, пока они не нашли нас! Я уже давно схоронилась здесь, детка. Мемфаисале не повезло. Она думала, что солдаты нас не тронут, что им нужны только хозяева. Но я видела, как они взломали дверь… – Она неожиданно замолчала и тихо и безутешно заплакала, закрыв лицо ладонями.