Хозяйка Эдамленда   ::   Данвилл Джойс

И все начиналось снова.

Профессора совершенно не заботило, что Элис была безумно обожаема и окружена неистовой заботой. Он обещал своей умирающей жене, что не оставит их дочь, и сдержал слово. Когда же речь заходила об избалованном ребенке, мистер Эннан неизменно отвечал, что Элис имеет на это право.

Третью очередь приехали строить французы.

– A, la petite (малышка), tres jolie (очень миленькая). Надо угостить ее croissants (рогаликами), chocolat. Иди сюда, cherie.

А что же Элис? Маленькая смышленая Элис шла, хитрюга.

Заочная школа, в которой она училась, прислала профессору жалобу. В ней говорилось, что его дочь, очевидно, недостаточно времени уделяет занятиям.

Когда профессор сказал об этом девочке, она объяснила свое поведение сначала на английском, потом на итальянском, немецком, французском. Профессор был безумно, по-отечески горд. Учителя обычно бывают глупы, сказал он, когда отрывают свои носы от книг или планов. Он положил письмо в ящик стола и забыл о его существовании.

Прошло десять лет, десять лет с тех пор, как Элис приехала в Эдамленд. На подходе была четвертая очередь. Что это будет? Водохранилище? Водонапорная башня? Уравнительный резервуар? Водозаборный туннель? Элис, ничего не смыслящая в этих делах, не знала. Но зато она точно знала, что ее милые французики уезжают и приезжают новые контрактники.

– Возможно, норвежцы, – предположил Пьер. – Тебе нравится smorgasbord, cherie?

– Это датская кухня, – заметила она.

– Его готовят во всех скандинавских странах.

– Да, мне кажется, нравится. Мне так же нравится мысль о высоких белокурых скандинавах, – рискованно проговорила Элис.

Со времени своего приезда она повзрослела на десять лет, и дни сладкого миндаля прошли.

– А сейчас тебе нравится один невысокий, – подмигнул ей Пьер.

– Я уезжаю из Эдамленда на выходные, – сказала Элис повару. – В Куму, если мне удастся поймать попутку. Что привезти оттуда?

– Вот этот образ, – быстро ответил Пьер, вырисовывая руками женскую фигуру.

– Да ведь это мадемуазель во всей красе, Пьер.

– Мне нравятся молоденькие. И убедись, что она брюнетка. Из всех блондинок для нас существуешь только ты.

Подобные разговоры доставляли Элис огромное удовольствие. Ей не столько нравилось подобное обращение, сколько сознание того, что она особенная. На каких еще стройках была молодая девушка в таком замечательном положении, как она? Только она одна была единственной драгоценностью.

Элис направлялась к себе. Когда она шла мимо работающих начальников участков и профессора, их взгляды устремились на ленту, украшавшую голову Элис, которой она обычно высоко подвязывала свои золотистые волосы. Девушка знала, что это сейчас не модно, но ей так было удобнее. И эта прическа, действительно, как нельзя лучше подчеркивала ее молодость и прекрасные большие глаза.

– Желаю хорошо провести время в городе, – с сияющей улыбкой сказал Пьер, когда Элис снова зашла к нему. – Я присмотрю за папочкой.

Пьер и десять смущенных французов, вернувшихся со смены, вышли на балкон помахать ей на прощанье.

Мгновение Элис стояла, любуясь солнечным днем, сверкающими снежными шапками на знакомой горе. Потом посмотрела вниз на широкую долину, раскинувшуюся у подножия гор. Хотя Элис и любила окружающий ее пейзаж, потому что все это было ее домом, но место это всегда казалось девушке абсурдным для поселения. Жить здесь без какого-либо комфорта можно было, если только стать горной козой или кем-то в этом роде. Конечно, у папы было достаточно аргументов, чтобы доказать, почему они уселись посередине горы, вершина которой покоилась в облаках. Но туннели, изменение русла реки, ее укрепление, затопление долины – все это мало что значило для Элис, которая совсем не обладала научным складом ума.