Причесывая жирафу   ::   Сан-Антонио

Толстяк, когда он в ударе, если его не остановить, способен проглотить цирк, Боржуан и весь департамент Ивер целиком! В своем порыве, проглотив вселенную, он может проглотить и самого себя!

Да, в этот вечер Беру был чем-то вроде конца света, или еще похлеще.

По сравнению с ним водородная бомба – маленький смирный кролик.

Мы выиграли, ребята! Я понял это по широкой, во все лицо, улыбке мистера Барнаби.

Когда мы покинули арену, директор бросился к нам и стал с завидным рвением растирать бицепсы толстяка.

– Черт возьми! – закричал он. – Это самый исключительный номер из всех, которые я когда-либо видел! – Он быстро увел нас к своему роскошному фургону.

О нем мне следует вам рассказать, братцы. Это Версаль среди фургонов. Внутри он весь из мрамора, в нем есть центральное отопление, кондиционированный воздух, ванная комната с плавательным бассейном вместо ванны, гостиная двенадцать на шестнадцать метров, спальная комната, обтянутая тисненым бархатом, кухня, по сравнению с которой кухня Раймонда Оливера похожа на печку в кемпинге, и холл, полный доспехов и тигровых шкур.

Барнаби выразил нам свое удовлетворение. Беру получил комплименты и принял их со своей обычной скромностью. Мадам Барнаби, самая что ни на есть законная супруга большого босса, была в восторге от подвигов юного героя и с вожделением смотрела на него своими студенистыми глазами. Эта «красивая» светловолосая кукла была примерно с полтонны весом и с лицом столь же выразительным, как банка яблочного компота. Она подмазалась голубым, зеленым, розовым, красным и, вероятно, использовала для этого мастерок каменщика.

Бриллианты, которые она таскала на себе, гарантировали устойчивость бюджета семьи минимум лет на двадцать, серьги напоминали люстры в салоне Гранд-отеля в Париже, а браслеты были таковы, что она не в состоянии была протянуть руку без опоры на треногу от пулемета. Что касается ее ожерелья, то оно было похоже на цепь землемера, сделанную из массивного золота.

– Нет ли у вас питьевой воды? – спросил Беру, всегда готовый на флирт.

– Зачем? Вас переутомил ваш номер? – забеспокоился наш уважаемый патрон.

– О! Ни в коей мере, – запротестовал Напыщенный. – Только там была старая англичанка, которая сунула мне кусочек невероятного пудинга.

К вашему сведению, я бы отправил в туалет всю британскую кухню, не прикоснувшись к ней, а особенно этот пудинг, растертый с калом. К тому же он, кажется, заплесневел. Короче, он потревожил желудок Беру.

Толстяк отправил себе в желудок большую порцию бикарбоната и, проглотив лекарство, заявил, что теперь уже все газует, что и доказал, переключившись на шампанское.

– Если бы у вас нашелся небольшой бисквит, – обратился он к мадам Барнаби, – я был бы не против его съесть.

Это заявление полностью убедило директора, и он заговорил о нашей работе.

Мы были ангажированы на неплохой кусок в сто тысяч франков за представление. Я же, кроме работы конферансье, должен был еще причесывать жирафу и сторожить слона, и, будучи всегда в превосходных отношениях с жирафочками и любя слоновую кость, я охотно принял это условие.

Нам предстояло золотое будущее, вроде вышитого платья мадам Барнаби.

Когда мы чокались бокалами, в дверь постучали. Метрдотель заявил нам, что какой-то журналист просит об интервью.

Это был хороший признак.

Барнаби излил смех, как лопнувший томат.

– Пусть немедленно войдет!

Появился парень с бархатными глазами, который оказался не кем иным, как моим другом Марком Перри из «Дофин Либерс». Это старый приятель, который знает меня отлично.

– Вот так сюрприз! – воскликнул он со своей обычной манерой. – Когда я увидел тебя на арене, я стал страшно икать.