Годы скитаний: Из дневника одной ленинградки   ::   Скрябина Елена Александровна

Их еле спасли, так как лопнули трубы, и весь подвал был затоплен.

Сегодня явился опять татарин. Принёс килограмм конины в обмен на бутылку красного вина, которая у нас случайно осталась от лучших времён.

Среда, 8 октября 1941 г.

Буквально на глазах люди звереют. Кто бы подумал, что Ирина Левицкая, ещё недавно такая спокойная, красивая женщина, способна бить своего мужа, которого всегда обожала? И за что? За то, что он всё время хочет есть, никогда не может насытиться. Он только и ждёт, когда она что-нибудь достанет. Она не успеет войти в квартиру, как он бросается на еду. Конечно, она и сама голодная. А голодному человеку трудно лишиться последнего куска.

У нас в квартире самое удручающее впечатление производит семья Куракиных. Он, вернувшийся из ссылки, измождённый годами тюрьмы, уже начинает опухать, просто страшен. От прежней любви его жены уже ничего не осталось. Она всё время раздражена, ссорится. Дети плачут, просят есть и получают подзатыльники.

Однако Куракины не исключение: почти все люди стали другими в результате голода, блокады, безвыходного положения.

Меня поражает Сергей, мой муж. Он выделяется среди людей, потерявших человеческий образ. Выделяется уже тем, что не изменился в своих отношениях к окружающим. Питание военных тоже далеко не блестящее. На завтрак им дают чашку жидкой каши. И он её не ест, приносит нашему Юре. У него одна забота – поддержать кого только можно. Часто появляется дома по вечерам во время тревог, боится, что я не уйду в подвал. Он прав: я не верю в спасительность нашего подвала, но в таких случаях, для успокоения мужа, забираю мальчиков и со всеми домочадцами тащусь в подвал. В последнее время там приходится сидеть чуть ли не ежедневно с семи часов вечера до двенадцати ночи. Немцы не делают передышки, затягивают бомбёжку на несколько часов. Зато, когда ложишься спать, не так сильно чувствуешь голод. Поэтому часто стараюсь избежать этих походов в подвал и лечь в постель пораньше. Если удаётся заснуть, то вижу во сне стол, полный всевозможных закусок. Ешь все эти вкусные вещи и просыпаться не хочется. А когда откроешь глаза, опять эта мрачная действительность и ноющее чувство голода.

Выдержим ли? Главное и единственное желание – не потерять детей, не видеть их гибель.

Воскресенье, 12 октября 1941 г.

Кончился картофель. Запасы крупы иссякли раньше. В кооперативах по карточкам получить ничего нельзя. Но очереди колоссальные, когда появляется в продаже что-нибудь съестное, даже малостоящее. Сильные выталкивают слабых. Женщинам почти невозможно попасть в двери магазинов. Муж предложил мне устроить пропуск в военную столовую, где можно получать обеды вместо сухих продуктов, полагающихся по карточкам. Для нашей семьи это выходит восемь тарелок супа и четыре тарелки каши на десять дней. Конечно, это лучше, чем ничего.

Суббота, 18 октября 1941 г.

Вот уже несколько дней у меня добавочное занятие – ходить за едой. Трудно рассчитать так, чтобы талонов хватило на декаду. Дома суп, принесённый из столовой, приходится разбавлять водой. Беру два бидона и отправляюсь в далёкое путешествие со стоянием в очереди по несколько часов. Теперь в деревню не поедешь. Эти экскурсии утратили смысл – крестьяне окончательно прекратили обмен. Сами опасаются остаться ни с чем.

Воскресенье, 26 октября 1941 г.

Сегодня день рождения Димы. Людмила, работающая в столовой, принесла ему в подарок немного дичи. Вот это было пиршество!

Вторник, 28 октября 1941 г.

Умер муж Ирины Левицкой. Она даже не огорчена.

Ноябрь



Суббота, 1 ноября 1941 г.

Ежедневно около семи часов вечера воют сирены. Моя мать спешит пообедать к шести часам. Потом собирает самые необходимые вещи и сидит в пальто, наготове.