Когда создавалась Школа   ::   Коковин Евгений

Потом пришла моя очередь. Рассказ у меня был крошечный - четыре странички ученической тетради. Чтение его заняло всего несколько минут. Не помню, что говорили выступавшие на собрании. Помню лишь, что некоторые предлагали рассказ напечатать. Я волновался, ожидая, что скажет Аркадий Гайдар. И вот председательствующий сказал: - Словно имеет товарищ Гайдар. Я с трепетом оглядел всех присутствующих на собрании и не заметил, чтобы кто-нибудь собирался выступать. И вдруг я услышал голос. Человек, который начал говорить, не сидел за столом, а стоял у стены. До последней минуты я никак не предполагал, что это и есть Гайдар. Раньше он показался мне командиром Красной Армии, случайно зашедшим в читальный зал и стесняющимся сесть за стол. Аркадий Петрович был в военной гимнастерке. Высок, широкоплеч, круглолиц. Прежде чем начать говорить, он согнал складки гимнастерки к спине и заложил пальцы за ремень. Он говорил негромко. Мне запомнилась его чуть заметная улыбка. Нет, совсем не таким я представлял себе настоящих писателей! Сейчас невозможно дословно пересказать то, что говорил Аркадий Петрович. Примерно смысл был такой: рассказа никакого нет. Есть только две картинки, два эпизода: мальчик пропал и мальчик вернулся. А замысел интересный, но это сюжет не для короткого рассказа, а для повести. Нельзя события двух лет, события в жизни подростка очень большие и значительные, втиснуть в несколько страничек. Печатать такой рассказ не следует. Я сознавал справедливость слов Гайдара. Обижаться было нельзя: говорил он просто и убедительно. Когда собрание закончилось, я отправился домой с твердым решением никогда больше не писать рассказов. На улице, у подъезда библиотеки, стояли архангельские журналисты, и среди них был Аркадий Петрович. - Послушай, друг, - сказал Аркадий Петрович, и я удивился, видя, что он обращается ко мне. - Все это ты сам придумал или это было в действительности? Позднее я никогда не слыхал, чтобы писатели спрашивали друг у друга: "было это" или "не было". Обычно с такими вопросами очень часто обращаются читатели, и особенно часто читатели-ребята. Сейчас я понимаю, почему Гайдар задал мне такой вопрос. - Нет, товарищ Гайдар, - ответил я смущенно. - Это было в самом деле у нас в Соломбале. - А ты из Соломбалы? - спросил Аркадий Петрович. - У вас, говорят, там много интересных людей есть. Я не знал, о каких людях он говорит. - Учишься? - спросил Гайдар. - Учусь. В морской школе. - В морской? Значит, моряком будешь? Как тебя зовут? Он попрощался с товарищами, и мы пошли на набережную Северной Двины. Был тихий, теплый вечер, светлый, северный. Мы шли по набережной. Гайдар восхищался большой рекой и расспрашивал меня о пароходах, ботах, катерах, плывущих по Северной Двине. - Когда-то я тоже хотел быть моряком, - сказал Аркадий Петрович, - а стал... Я думал, что он скажет: "писателем". Он сказал: - ... а стал... солдатом. Потом Гайдар пожаловался, что он сегодня очень устал. - Вы много писали? - Не написал ни строчки, - ответил он. Я удивился: если писатель не написал ни строчки, почему же он устал? Аркадий Петрович словно уловил мои мысли и сказал: - Когда я напишу в день страниц десять, то чувствую себя хорошо. - И никакой усталости. А сегодня, сколько ни пытался, - ни строки. И потому скверно себя чувствую. Не получается... Я спросил, какую книгу он пишет. Аркадий Петрович сказал, что пишет повесть о мальчишке, который участвовал в гражданской войне, и что повесть называется "Маузер". Мне еще хотелось о многом спросить Гайдара, но получилось так, что спрашивал больше он. Его интересовало, как живут ребята Соломбалы - дети моряков, чем они занимаются, как играют.