Охотники за пчелами (Каменное Сердце - 1)   ::   Эмар Густав

- Ну, амиго, - продолжал всадник, - что ты скажешь на это?

- Я скажу, что ты искусно притворился, - ответил тот с усмешкой. - Ты по этой части большой умелец!

- Может быть, - согласился тот. - Я проявил хитрость, достойную тебя.

- Пожалуй, даже превзошел меня. Я думал, однако, что застрелил тебя. Это странно, - добавил он, как бы рассуждая сам с собой. - Они были правы, это я дурак. В другой раз возьму серебряную пулю, тогда уж все будет наверняка.

- Что ты бормочешь?

- Ничего.

- Ты что-то сказал.

- А ты что, непременно хочешь знать?

- Если спрашиваю, значит хочу.

- Я сказал, в другой раз возьму серебряную пулю.

- Для чего?

- Для того, чтобы убить тебя.

- Чтобы меня убить? Ты что совсем сошел с ума? Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу?

- Нет, не думаю, тем более что в этом случае ты сделал бы большую ошибку.

- Потому что вы хотите меня убить?

- Да, и как можно скорее.

- Стало быть, вы очень меня ненавидите?

- Я? Нисколько!

- Так для чего же вам меня убивать?

- Честный человек должен держать слово. Всадник пристально посмотрел на него и задумчиво покачал головой.

- Гм! - продолжал он через минуту. - Обещаете ли вы, если я на время вас освобожу, не попытаться убежать?

- Обещаю тем с большим удовольствием, что пребывать в такой позе довольно утомительно и я желал бы ее переменить.

- Вставайте! - сказал всадник, поднимаясь. Тот не заставил долго ждать и в мгновение ока был на ногах.

- Ах, как хорошо оказаться свободным, - сказал он.

- Неправда ли? Теперь не желаете ли немного побеседовать?

- Очень желаю, кабальеро. Я могу извлечь немалую пользу из нашего разговора, - отвечал он, кланяясь с самой обезоруживающей улыбкой.

Враги сели рядом, как ни в чем не бывало. Это одна из примечательных черт мексиканского характера. Убийство у этого народа стало настолько обыденным, что нередко человек, чуть не лишившийся жизни, попав в искусно устроенную ему ловушку, спокойно и даже вполне миролюбиво пожимает руку человеку, вознамерившемуся его погубить, потому что не сегодня-завтра он сам способен проделать то же.

Однако в данном случае всадник руководствовался отнюдь не этими соображениями, а совсем иными, о которых мы узнаем позже. При всем видимом простодушии он испытывал глубокое отвращение к разбойнику, покусившемуся на его жизнь.

Что же касается последнего, то справедливости ради должны сказать, что он сожалел лишь об одном, что промахнулся, и мысленно обещал себе исправить оплошность как можно скорее.

- О чем вы думаете? - спросил вдруг всадник.

- Я? Ни о чем, - ответил разбойник с невинным выражением на лице.

- Вы ошибаетесь. Я знаю, о чем вы думаете в эту минуту.

- О! На этот счет позвольте вам сказать...

- Вы думаете, как бы меня убить, - резко прервал его всадник.

Разбойник ничего не ответил, только пробормотал сквозь зубы:

- Экий демон! Он угадывает даже самые сокровенные мысли. С ним надо держаться начеку.

- Готовы вы отвечать чистосердечно на мои вопросы? - продолжал через минуту всадник.

- Да, насколько это будет для меня возможно.

- То есть когда ваши интересы не заставят вас солгать?

- Сеньор, никто ничего не делает себе во зло. Никто не может принудить меня говорить дурно о себе самом.

- Это правда. Кто вы?

- Сеньор, - начал разбойник гордо, - я имею честь быть мексиканцем. Мать моя была индианка, отец - гваделупский кабальеро.

- Прекрасно, но я желаю знать, кто вы.

- Ах, сеньор! - продолжал разбойник тем плаксивым тоном, к которому так любят прибегать мексиканцы: - Я имел несчастье...

- А! Вы имели несчастье, сеньор... Ах, извините! Кажется, вы забыли назвать ваше имя?

- Оно вам ничего не скажет, сеньор, но если желаете знать, извольте: меня зовут Тонильо эль-Сапоте, к вашим услугам, сеньор.

- Благодарю, сеньор Сапоте. Теперь продолжайте, я вас слушаю.