Утро вечера мудренее   ::   Иванов Сергей Михайлович

До тех пор если их что и занимало в сне, то разве одни сновидения — предмет, безусловно, почтенный, но, согласитесь, далеко не исчерпывающий такого сложного явления, как сон. «Вся наша история, — отмечает в конце XVIII века немецкий ученый и писатель Лихтенберг, — есть исключительно история бодрствующего человека, а об истории спящего еще никто не думал… Почему нельзя отвыкнуть от сна? — спрашивает он. — Почему человек спит? Что такое человек во сне?»

«Можно было бы предположить, — развивает он первый свои вопрос, — что поскольку важнейшие жизненные функции отправляются непрерывно и предназначенные для этого органы никогда не пребывают в покое и не засыпают, как, например, сердце, внутренности, лимфатические сосуды, — то и вообще спать не обязательно. Следовательно, прерывают свою деятельность те органы, которые больше всего необходимы для функций души… Сон представляется мне скорее отдыхом для органов мышления…»

А что же такое человек во сне? «Он растение, и ничего больше, а, следовательно, венец творения должен иногда становиться растением, чтобы днем в течение нескольких часов выступать в качестве венца творения. Рассматривал ли кто-нибудь сон как состояние, связывающее нас с растениями?»

Но неужели «растение, и ничего больше»? Нет, это всего-навсего метафора, и Лихтенберг обнаруживает редкую проницательность, замечая, что «в сонном состоянии человек, разумеется, действует меньше, нежели в бодрствующем, но зато именно здесь больше всего мог бы действовать бодрствующий психолог». Если бы человек был только растением, психологу было бы нечего делать около него. Даже те, кто исследует сегодня своеобразные проявления восприятия и эмоциональной памяти у растений, должны с этим согласиться.

Как ни странно, психологи так и не занялись спящим человеком. Может быть, они считали сон досадным недоразумением? Врачам же и физиологам сон сразу пришелся по душе, так что подход к нему с самого начала получился врачебно-физиологический. На заре XIX века появилась первая теория сна — гемодинамическая. Ее сторонники, среди которых был знаменитый врач и философ Кабанис, были убеждены, что сон проистекает от застоя крови в мозгу, а застой — от горизонтального положения тела, а горизонтальное положение — должно быть, оттого, что в нем всего удобнее отдыхать.

Затем те же врачи и физиологи выяснили, что в работающих органах сосуды расширяются и к ним притекает больше крови, а в неработающих, напротив, сужаются и крови к ним притекает меньше. Во сне мозг не работает, значит, сон — результат отлива крови. Что же тут совершается в первую очередь, а что во вторую — мозг ли перестает работать, иссякает ли приток крови? Итальянский физиолог Анжело Моссо смастерил специальную доску-весы, на нее укладывали человека, уравновешивали его и ждали, пока он заснет. Когда он задремывал, тот конец весов, где находилась его голова, поднимался. Это означало, что во сне кровь отхлынула от головы и голова стала легче. Через некоторое время Моссо таким же способом доказал, что как только человек начинает решать какую-нибудь умственную задачу, кровь у него приливает к голове.

После опытов Моссо исследователи разделились на два лагеря. Те, кого эти опыты убедили, связывали наступление сна с отливом крови от головы, а те, кого они не убедили, — с приливом. О приливе свидетельствовали сначала не экспериментальные данные, а чисто логические рассуждения, восходящие к одной мысли Шопенгауэра. Мозг, говорил этот философ, днем занят умственной работой и поглощен ею настолько, что питаться ему остается только ночью. А раз так, то ночью кровь, несущая с собой питательные вещества, должна усиленно приливать к мозгу.