Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов   ::   Спиридович А И

В эти решительные дни в жизни России, почли мы долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную Власть.

Не желая расставаться с любимым сыном НАШИМ, МЫ передаем наследие НАШЕ брату НАШЕМУ Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем ЕГО на вступление на Престол Государства Российского.

Заповедуем брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу.

Во имя горячо любимой Родины, призываем всех верных сынов отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением Царю в тяжелую минуту всенародного испытания и помочь ЕМУ, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России!

Г. Псков.

НИКОЛАЙ. 2 марта 15 час. 1917 г.

Министр Императорского Двора

генерал-адъютант граф Фредерикс.

***



Весть о состоявшемся отречении, как молния, пронеслась по царским поездам. Все были расстроены, растеряны. Многие плакали. Плакали генералы, плакали офицеры и солдаты, чиновники, прислуга и даже казаки.

Скороход Климов, проходя в слезах мимо С. П. Федорова, сказал ему с горечью: "И как же это господин Протопопов уверяли, что можно ехать в Ставку, ничего не будет"... Сергей Петрович, глотая слезы, посмотрел недоуменно и только пожал плечами.

После ухода депутатов, свита, кроме Фредерикса, собралась в столовой. Подавали запоздалый чай. Хотелось быть вместе. Настроение подавленное. Точно скончался близкий любимый человек. Говорили вполголоса. Уже никого не бранили, никого ни в чем не обвиняли. Только жалели близкого, навсегда ушедшего человека...

Кто-то из хладнокровных реалистов (а где их нет) начал было говорить об идущих, якобы, вооруженных грузовиках, о прокламациях, которые разбрасывали с депутатского поезда, но разговора никто не поддержал. Мысли всех прикованы к купе одинокого отрекшегося Государя...

В два часа ночи "Поезд ЛИТЕРА А" отбыл из Пскова в Могилев. Перед отъездом Государь передал Воейкову следующую телеграмму:

"Его Императорскому Величеству МИХАИЛУ. Петроград. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. НИКА".

Телеграмма была передана из Сиротина.

Государь просил Воейкова зайти к нему, как только поезд тронется. Воейков пришел. В купе светила только лампада перед образом.

Государь поднялся, обнял Воейкова и разрыдался... Нервы сдали, наконец... В свой дневник Государь ночью записал:

- "В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом ИЗМЕНА, ТРУСОСТЬ и ОБМАН".