С прискорбием извещаем   ::   Стаут Рекс

Пока она выкладывала мне факты, Вульф позвонил, чтобы принесли пива, и теперь сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Впрочем, когда она рассказывала мне о бумаге и пишущей машинке, один глаз он все-таки приоткрыл. Дело в том, что бумага и конверты обоих анонимных писем, сообщила она, были точно такими же, какие использовались для деловой переписки девушкой по имени Джанет Николс, которая работала у нее ассистенткой по организации праздников, причем и письма, и конверты были отпечатаны на машинке, принадлежавшей ей самой, Бесс Хадлстон. Машинка эта находилась в ведении другой девушки, Мариэллы Тиммс, работавшей у нее секретаршей. Конечно, при сравнении Бесс Хадлстон микроскопом не пользовалась, но для неискушенного взгляда шрифт машинки и писем казался совершенно одинаковым. Обе девушки жили в ее доме на Ривердейл, и большая коробка с бумагой, конвертами и прочими канцелярскими принадлежностями хранилась в комнате Джанет Николс.

Следовательно, если это не одна из девушек… А может быть, это действительно одна из девушек? «Факты, Арчи!» — проворчал Вульф. Слуги? Нет, их не стоит принимать во внимание, сказала Бесс. Ни один слуга у нее долго не задерживался, а значит, ни один не мог успеть проникнуться к ней достаточной ненавистью. Услышав эту фразу, я понимающе кивнул, так как читал в газетах и журнальных статьях об аллигаторах, медведях и других беспокойных обитателях ее дома. Жил ли в доме кто-нибудь еще? Да, племянник, Лоренс Хадлстон, также получавший жалованье как ассистент, но, согласно мнению тетушки Бесс, никоим образом не попадавший под подозрение. Больше никого? Нет, больше никого. Лица, достаточно близкие к дому, чтобы иметь доступ к пишущей машинке и канцелярским принадлежностям Джанет Николс?

Конечно! Такую возможность имели многие.

Вульф непочтительно хмыкнул. На всякий случай я спросил, как насчет достоверности содержавшейся в анонимках информации. Как насчет неверно назначенного лекарства и вечеров в сомнительном обществе? Черные глаза Бесс Хадлстон впились в меня. Нет, об этих вещах ей ничего не известно. И вообще, какое это имеет отношение к деяу? Какой-то негодяй пытается погубить ее доброе имя, распространяя о ней по городу неприглядные слухи, а ее еще, видите ли, спрашивают, правда ли то, что в них говорится. Какая наглость! Хорошо, сказал я, давайте забудем о миссис Толстый Кошелек и о том, где она проводит свои вечера. Пусть на бейсболе. Но ответьте хотя бы, есть ли у миссис Джервис Хоррокс дочь, была ли она больна и лечил ли ее доктор Брейди? Да, нервно ответила Бесс, у миссис Хоррокс была дочь. Она умерла всего месяц назад, и доктор Брейди наблюдал ее во время болезни. От чего она умерла? От столбняка. Как она им заразилась? Расцарапав руку о гвоздь в конюшне школы верховой езды.

— От столбняка не бывает неправильных лекарств… — проворчал Вульф.

— Да, это было ужасно, но к делу не имеет никакого отношения, — перебила Бесс Хадлстон. — Ой, я, кажется, опаздываю на встречу с мэром! Понимаете, все ведь предельно просто. Кто-то захотел меня погубить и избрал для этого такой мерзкий и грязный способ, как клевета. Это необходимо прекратить, и если ваши умственные способности соответствуют вашим гонорарам, вы сумеете это сделать. Кроме того, я ведь готова назвать вам имя человека, который всем этим занимается.

Глаза Вульфа широко раскрылись.

— Как?! Вы знаете, кто это?

— Знаю. Или во всяком случае думаю, что знаю.

— Тогда какого черта, мадам, вы меня беспокоите?

— Потому что я не могу этого доказать. А сама она все отрицает.

— Похоже, — Вульф метнул в нее испепеляющий взгляд, — вы менее разумны, чем кажетесь, раз додумались обвинять человека, не имея доказательств.