Кошка на раскаленной крыше   ::   Уильямс Теннесси

МАРГАРЕТ: Брик, я привыкла считать, что ты сильнее меня и мне с тобой не сладить. Но прожив столько лет, когда ты вечно под хмельком – знаешь, что я поняла? Нехорошо, конечно, и может, не стоит говорить, но я сильнее тебя, и чувство мое к тебе тоже сильнее. Слышишь, Брик? (Выключает все светильники, кроме одного, с шелковым розовым абажуром, стоящим у постели.) Я действительно была у доктора и знаю, Брик, что сейчас самое время!

БРИК: Понимаю, Мэгги. Но как можно зачать ребенка, если мужчина влюблен только в выпивку?

МАРГАРЕТ: А если выпивка под замком и ее не добиться, кроме как ценой определенных уступок?

БРИК: Так ты ее заперла, Мэгги?

МАРГАРЕТ: Смотри сам. Бар пуст.

БРИК: Ах, черт возьми… (Тянется к костылю.)

Она выбивает у него костыль из рук, выбегает на галерею и швыряет через ограждение. Возвращается, тяжело дыша. Слышны быстрые шаги. В комнату врывается Большая Мама. На ней нет лица, она задыхается, бормочет.

БОЛЬШАЯ МА: О, Господи, Боже мой, Боже мой, где эта штука?

МАРГАРЕТ: Это, наверное? (Подает ей пакет, оставленный доктором.)

БОЛЬШАЯ МА: Я не вынесу! О, Господи, Брик! Брик! Мальчик мой! (Бросается к нему.)

Он отворачивает лицо от ее поцелуев, смешанных со слезами. Маргарет смотрит на мать и сына с напряженной улыбкой.

БОЛЬШАЯ МА: Сынок мой, ты совсем как твой отец!

Снова раздается громкий стон. Большая Мама выбегает, вся в слезах.

МАРГАРЕТ: Сегодня ночью ложь станет правдой, и когда все будет кончено, я принесу бутылки и мы выпьем вместе, здесь, в этом доме, куда пришла смерть… Что ты сказал?

БРИК: Ничего. А что можно сказать?

МАРГАРЕТ: Дорогие вы мои слабые люди. Вы умеете только сдаваться, если не попадете в крепкие руки. (Гасит лампу под розовым абажуром.) Нежные, любящие руки. (Занавес начинает медленно закрываться.) Я ведь очень люблю тебя, Брик!

БРИК (с очаровательной, печальной улыбкой): Смешно, если это действительно так!

Занавес

Конец