Покровские ворота   ::   Зорин Леонид

Он умер совсем молодым. От чахотки.

Л ю д о ч к а. Какой ужас…

Х о б о т о в. Вот и у нас уже — осень. И не будет бабьего лета. Польют дожди. Ветер завоет.

Л ю д о ч к а. Самое гриппозное время.

Х о б о т о в. Вы правы.

Л ю д о ч к а. Держите ноги в тепле.

Х о б о т о в. Благодарю вас. О, благодарю.

Л ю д о ч к а. Разве жена за вами не смотрит?

Х о б о т о в. Видите ли, она занятой человек. У нее напряженная духовная жизнь. Кроме того, мы расстались.

Л ю д о ч к а. Она уехала?

Х о б о т о в. Не то что уехала. Но — ушла.

Л ю д о ч к а. Как это? Я не пойму.

Х о б о т о в. Просто она полюбила другого.

Л ю д о ч к а. Надо же!

Х о б о т о в. Наверно, так надо.

Л ю д о ч к а. Бедненький…

Х о б о т о в. Он человек достойный. Я понимаю этот выбор.

Л ю д о ч к а. Вы очень страдаете?

Х о б о т о в. Как вам сказать… (Задумчиво.) «Воспоминанья горькие, вы снова врываетесь в моей опустелый дом…»

Л ю д о ч к а. Это — вы сами?

Х о б о т о в. Нет. Это Камоэнс. Португальский поэт. Он уже умер.

Л ю д о ч к а. Ах, боже мой!

Х о б о т о в. В шестнадцатом веке.

Л ю д о ч к а. В шестнадцатом веке!

Х о б о т о в. Да, представляете. На редкость грустная биография. Сражался. Страдал. Потерял глаз. Впоследствии умер нищим.

Л ю д о ч к а. Надо же! (Утирает слезы.)

Х о б о т о в. Боже, какая у вас душа.

Л ю д о ч к а (с уважением). Сколько вы знаете… Вы профессор?

Х о б о т о в. Нет, я работаю в издательстве. Издаю зарубежных поэтов. Преимущественно романских. Но бывает — и англосаксов.

Л ю д о ч к а. И все поэты — вот так?

Х о б о т о в. Почти.

Стук в дверь.

Л ю д о ч к а. Подождите, я занята! Какие нетерпеливые люди…

Х о б о т о в. Я вас задерживаю, простите…

Л ю д о ч к а. Что вы? С вами так интересно.

Х о б о т о в. Я бы хотел увидеть вас вновь.

Л ю д о ч к а (опустив глаза). Не знаю, где мы можем увидеться.

Х о б о т о в. Мало ли где… Москва велика. Вот у вас на углу — лаборатория.

Л ю д о ч к а. Да. Туда сдают на анализ.

Х о б о т о в. Если позволите, буду вас ждать. Мы бы куда-нибудь с вами отправились.

Л ю д о ч к а. Прямо с работы? Я не одета. И дома столько всяческих дел.

Х о б о т о в. Может быть, я вам могу помочь?

Л ю д о ч к а. Нет. Ко мне неудобно.

Х о б о т о в. Так как же?

Л ю д о ч к а. Видите, вы уже растерялись!

Х о б о т о в. Мне просто стало безмерно страшно, что вы вдруг исчезнете…

Л ю д о ч к а. Вы — как дитя.

Х о б о т о в. А между тем мне сорок три года.

Л ю д о ч к а. И направление где-то посеяли… (Смеется.)

Х о б о т о в. Да… все выглядит так нелепо…

Л ю д о ч к а. Вы говорите, он глаз потерял?

Х о б о т о в. Кто?

Л ю д о ч к а. Португальский поэт.

Х о б о т о в. Камоэнс? Да. Он — глаз, а Сервантес — руку.

Л ю д о ч к а. Перестаньте! Это уж слишком.

Х о б о т о в. Я понимаю, но что же делать?

Л ю д о ч к а. Я освобожусь через час.

Х о б о т о в. Я подожду вас.

Л ю д о ч к а. Где?

Х о б о т о в. На углу.

Л ю д о ч к а. Смотрите не спутайте — на каком.

Х о б о т о в. Именно там, где сдают на анализ.

Л ю д о ч к а. Ну, идите. Очередь сердится.

Х о б о т о в. Благодарю. О, благодарю вас.

Занавес



Речитатив



Голос Костика.

В этой странной квартире, неподалеку

От Покровских ворот, было пять дверей.

Две комнаты занимали мы с теткой,

Седою как горная гряда

И восторженной как мадригал.

Две комнаты приходились на долю

Одной распавшейся семьи,

На руинах которой возникла новая.

А в пятой — жил вдохновенный артист,

Исполнитель куплетов и фельетонов.