Полное собрание сочинений   ::   Боратынский Евгений Абрамович

59. ЛЕТА

Душ холодных упованье,

Неприязненный ручей,

Чьё докучное журчанье

Усыпляет Элизей!

Так! достоин ты укора:

Для чего в твоих водах

Погибает без разбора

Память горестей и благ?

Прочь с нещадным утешеньем!

Я минувшее люблю

И вовек утех забвеньем

Мук забвенья не куплю.





60

Дало две доли провидение

На выбор мудрости людской:

Или надежду и волнение,

Иль безнадёжность и покой.

Верь тот надежде обольщающей,

Кто бодр неопытным умом,

Лишь по молве разновещающей

С судьбой насмешливой знаком.

Надейтесь, юноши кипящие!

Летите, крылья вам даны;

Для вас и замыслы блестящие,

И сердца пламенные сны!

Но вы, судьбину испытавшие,

Тщету утех, печали власть,

Вы, знанье бытия приявшие

Себе на тягостную часть!

Гоните прочь их рой прельстительный:

Так! доживайте жизнь в тиши

И берегите хлад спасительный

Своей бездейственной души.

Своим бесчувствием блаженные,

Как трупы мёртвых из гробов,

Волхвы словами пробужденные,

Встают со скрежетом зубов, —

Так вы, согрев в душе желания,

Безумно вдавшись в их обман,

Проснётесь только для страдания,

Для боли новой прежних ран.





61. РАЗМОЛВКА

Мне о любви твердила ты шутя

И холодно сознаться можешь в этом.

Я исцелён; нет, нет, я не дитя!

Прости, я сам теперь знаком со светом.

Кого жалеть? Печальней доля чья?

Кто отягчён утратою прямою?

Легко решить: любимым не был я;

Ты, может быть, была любима мною.

,



62

Желанье счастия в меня вдохнули боги:

Я требовал его от неба и земли

И вслед за призраком, манящим издали,

Жизнь перешёл до полдороги;

Но прихотям судьбы я боле не служу:

Счастливый отдыхом, на счастие похожим,

Отныне с рубежа на поприще гляжу

И скромно кланяюсь прохожим.





63. Н. И. ГНЕДИЧУ

Нет! в одиночестве душой изнемогая

Средь каменных пустынь противного мне края,

Для лучших чувств души ещё я не погиб,

Я не забыл тебя, почтенный Аристипп,

И дружбу нежную, и русские Афины!

Не Вакховых пиров, не лобызаний Фрины,

В нескромной юности нескромно петых мной,

Не шумной суеты, прославленной толпой, —

Лишенье тяжко мне в краю, где финну нищую

Отчизна мёртвая едва дарует пищу.

Нет, нет! мне тягостно отсутствие друзей,

Лишенье тягостно беседы мне твоей,

То наставительной, то сладостно отрадной:

В ней, сердцем жадный чувств, умом познаний жадный,

И сердцу и уму я пищу находил.

Счастливец! дни свои ты музам посвятил

И бодро действуешь прекрасные полвека

На поле умственных усилий человека;

Искусства нежные и деятельный труд

Твой независимый украсили приют.

Податель сердца — труд, искусства — наслажденья

Ещё не породив прямого просвещенья,

Избыток породил бездейственную лень.

На мир снотворную она нагнала тень,

И чадам роскоши, обременённым скукой,

Довольство бедности тягчайшей стало мукой;

Искусства низошли на помощь к ним тогда;

Уже отвыкнувших от грубого труда

К трудам возвышенным они воспламенили

И праздность упражнять роскошно научили;

Быть может, счастием обязаны мы им.

Как беден, кто больной бездействием своим!

Занятья бодрого цены не постигает,

За часом час другой глазами провожает,

Скучает в городе и бедствует в глуши,

Употребления не ведая души,

И плачет, сонных дней снося насилу бремя,

Что жизни краткое в них слишком длится время.

Они в углу моём не длятся для меня.

Судьбу младенчески за строгость не виня

И взяв тебя в пример, поэзию, ученье

Призвал я украшать моё уединенье.