Семейная тайна   ::   Каннинг Виктор

«Коммерсант» каждый раз посылает письмо в газету — ему нужно как можно больше шума. А зачем? Чтобы дважды получить по горсти алмазов? Стоимостью двадцать тысяч фунтов? Слишком скромно. В эти игры на такие деньги не играют. Вы, конечно, уже поняли, что будет третье похищение?

— Откровенно говоря, нет.

Никто из подчиненных никогда не называл Грандисона «сэр». Он не любил чинопочитания.

— Плохо, черт возьми, что не поняли, — произнес он добродушно. — Завтра же пораскиньте умом и постройте мне логическую цепочку дальнейших событий. — Он усмехнулся и вставил в глаз монокль. — А если результат меня не устроит, сошлю вас на соляные копи. Хотите подскажу?

— Вообще-то я…

— Пустое слово — «Вообще-то». Никакой информации, только оттяжка времени. Скажите ясно: «да» или «нет».

— Да.

— Газетная шумиха, сила печатного слова, общественное мнение, — он посмотрел мимо Буша на портрет королевы, — великая сила. Действуешь руками других людей, играя на их мелочном страхе за свое положение в обществе, — и мир у твоих ног.

На столике у дверей зазвонил телефон. Трубку снял непосредственный начальник Буша, заместитель шефа особого отдела Сэнгвилл — очки в роговой оправе сдвинуты на лоб, в углу рта — дымящаяся сигарета.

— Да? — Он слушал, поджав губы, похлопывая по столу ладонью. — Хорошо. Машину задержите у ворот.

Буш улыбнулся. Что машину надо задержать у ворот, все и так знали. Можно было этого и не говорить. Сэнгвилл всегда делал упор на очевидные вещи. Кабинетный работник. Чиновник. Положительный, спокойный, любящий во всем порядок — без таких ни в одном ведомстве не обойтись.

Сэнгвилл повернулся:

— Едет. Судя по докладу, это будет забавно.

Он вздохнул и водрузил очки на нос.

Через верхнюю стеклянную половину дверей вестибюля Буш увидел подъезжающую машину. Машина была наемная — на крыше светился полукруг эмблемы фирмы. Яркий дальний свет фар переключился на ближний. Грандисон кивнул в сторону дверей, и Буш вышел в темноту мартовской ночи.

Дул сильный западный ветер, раскачивая у стены голые ветки глициний. На небе не было не единого облачка. Осколками алмазов мерцали звезды. Сиял молодой серп луны.

Из машины вышел человек, и сразу ночь стала похожа на сцену театра теней.

Шофер, свесив локоть в открытое окно, наблюдал за вышедшим из машины с ухмылкой, в которой сквозила плохо скрытая тревога; он спросил хрипло:

— Подождать, нет?

— Не надо, — ответил за приехавшего Буш. Шофера оставят у ворот. Выжмут из него все, что можно, но это ничего не даст. Приехавший посмотрел вслед удаляющейся машине, затем повернулся и стал подниматься по ступенькам.

Буш рассматривал незнакомца, стараясь не пропустить ни одной детали: рост — пять футов десять-одиннадцать дюймов, стройный, подвижный. При ярком свете лампы, висящей над входом, все было видно отчетливо: плохо почищенные черные ботинки, серые фланелевые брюки под распахнувшимися от ветра полами однобортного плаща, обмотанный вокруг шеи черный шарф (вроде тех, что носят в плохую погоду игроки в гольф и рыбаки). Все это завершалось клоунской маской из папье-маше: грубо размалеванный красный нос картошкой, надутые щеки, темные обвислые усы — нелепый маскарад, вульгарный, дурацкий, издевательский. Буш не выказал ни малейшего удивления. Он распахнул дверь, отступил в сторону, и незнакомец вошел. Волосы у него на затылке перехватывала резинка в дюйм шириной, на которой держалась маска. Волосы были длинные, светлые. Парик, конечно. Буш напомнил себе, что надо ухитриться разглядеть цвет волос на запястьях, когда незнакомец вынет руки из карманов. Он наверняка в перчатках, но, может быть, перчатки короткие.

Сильный приторный аромат гиацинтов явственно ощущался в вестибюле после холодного ночного воздуха.