Василий Тёркин   ::   Твардовский Александр Трифонович

Тем путём идут суровым,

Что и двести лет назад

Проходил с ружьём кремнёвым

Русский труженик-солдат.

Мимо их висков вихрастых,

Возле их мальчишьих глаз

Смерть в бою свистела часто

И минёт ли в этот раз?

Налегли, гребут, потея,

Управляются с шестом.

А вода ревёт правее —

Под подорванным мостом.

Вот уже на середине

Их относит и кружит…

А вода ревёт в теснине,

Жухлый лёд в куски крошит,

Меж погнутых балок фермы

Бьётся в пене и в пыли…

А уж первый взвод, наверно,

Достаёт шестом земли.

Позади шумит протока,

И кругом – чужая ночь.

И уже он так далёко,

Что ни крикнуть, ни помочь.

И чернеет там зубчатый,

За холодною чертой,

Неподступный, непочатый

Лес над чёрною водой.

Переправа, переправа!

Берег правый, как стена…

Этой ночи след кровавый

В море вынесла волна.

Было так: из тьмы глубокой,

Огненный взметнув клинок,

Луч прожектора протоку

Пересёк наискосок.

И столбом поставил воду

Вдруг снаряд. Понтоны – в ряд.

Густо было там народу —

Наших стриженых ребят…

И увиделось впервые,

Не забудется оно:

Люди тёплые, живые

Шли на дно, на дно, на дно…

Под огнём неразбериха —

Где свои, где кто, где связь?

Только вскоре стало тихо, —

Переправа сорвалась.

И покамест неизвестно,

Кто там робкий, кто герой,

Кто там парень расчудесный,

А наверно, был такой.

Переправа, переправа…

Темень, холод. Ночь как год.

Но вцепился в берег правый,

Там остался первый взвод.

И о нём молчат ребята

В боевом родном кругу,

Словно чем-то виноваты,

Кто на левом берегу.

Не видать конца ночлегу.

За ночь грудою взялась

Пополам со льдом и снегом

Перемешанная грязь.

И усталая с похода,

Что б там ни было, – жива,

Дремлет, скорчившись, пехота,

Сунув руки в рукава.

Дремлет, скорчившись, пехота,

И в лесу, в ночи глухой

Сапогами пахнет, потом,

Мёрзлой хвоей и махрой.

Чутко дышит берег этот

Вместе с теми, что на том

Под обрывом ждут рассвета,

Греют землю животом, —

Ждут рассвета, ждут подмоги,

Духом падать не хотят.

Ночь проходит, нет дороги

Ни вперёд и ни назад…

А быть может, там с полночи

Порошит снежок им в очи,

И уже давно

Он не тает в их глазницах

И пыльцой лежит на лицах —

Мёртвым всё равно.

Стужи, холода не слышат,

Смерть за смертью не страшна,

Хоть ещё паёк им пишет

Первой роты старшина,

Старшина паёк им пишет,

А по почте полевой

Не быстрей идут, не тише

Письма старые домой,

Что ещё ребята сами

На привале при огне

Где-нибудь в лесу писали

Друг у друга на спине…

Из Рязани, из Казани,

Из Сибири, из Москвы —

Спят бойцы.

Своё сказали

И уже навек правы.

И тверда, как камень, груда,

Где застыли их следы…

Может – так, а может – чудо?

Хоть бы знак какой оттуда,

И беда б за полбеды.

Долги ночи, жёстки зори

В ноябре – к зиме седой.

Два бойца сидят в дозоре

Над холодною водой.

То ли снится, то ли мнится,

Показалось что невесть,

То ли иней на ресницах,

То ли вправду что-то есть?

Видят – маленькая точка

Показалась вдалеке:

То ли чурка, то ли бочка

Проплывает по реке?

– Нет, не чурка и не бочка —

Просто глазу маета.

– Не пловец ли одиночка?

– Шутишь, брат. Вода не та!

– Да, вода… Помыслить страшно.

Даже рыбам холодна.

– Не из наших ли вчерашних

Поднялся какой со дна?..

Оба разом присмирели.

И сказал один боец:

– Нет, он выплыл бы в шинели,

С полной выкладкой, мертвец.

Оба здорово продрогли,

Как бы ни было, – впервой.

Подошёл сержант с биноклем.

Присмотрелся: нет, живой.

– Нет, живой. Без гимнастёрки.

– А не фриц? Не к нам ли в тыл?

– Нет. А может, это Тёркин? —

Кто-то робко пошутил.