Дети капитана Гранта   ::   Верн Жюль Габриэль

– Сейчас выясним, – ответил Паганель. – Но если он не понял, то от дальнейших пояснений я отказываюсь.

Талькав не сделал ни одного движения, не проронил ни слова. Он не отрывал глаз от начерченной карты, мало-помалу сдуваемой ветром.

– Ну? – спросил его Паганель.

Казалось, Талькав не слышал этого вопроса. Ученый заметил на губах майора ироническую улыбку и, задетый за живое, собирался было с новой энергией возобновить свой урок географии, но патагонец жестом остановил его.

– Вы ищете пленника? – спросил он.

– Да, – ответил Паганель.

– И ищете именно вдоль этой линии, которая идет от заходящего солнца к восходящему? – прибавил Талькав, пользуясь индейской манерой выражаться для определения дороги с запада на восток.

– Вот-вот.

– Это ваш бог вручил волнам огромного моря тайну пленника?

– Да, сам бог.

– Ну, так пусть воля его свершится, – с некоторой торжественностью проговорил Талькав. – Мы будем двигаться на восток и, если понадобится, до самого солнца!

Паганель, придя в восторг от своего ученика, не замедлил перевести товарищам ответы индейца.

– Что за умный народ! – с жаром прибавил он. – Я уверен, что из двадцати французских крестьян девятнадцать не поняли бы моих объяснений.

Гленарван попросил узнать у патагонца, не слыхал ли он о каком-либо чужестранце, попавшем в плен к индейцам пампасов. Паганель задал индейцу этот вопрос и стал ждать ответа.

– Быть может… – сказал патагонец.

Этот ответ был немедленно переведен на английский язык, и семь путешественников, окружив патагонца, вперили в него вопросительные взгляды.

Паганель, волнуясь и с трудом подбирая слова, продолжал задавать вопросы. Его глаза, устремленные на лицо невозмутимого патагонца, словно пытались прочесть на нем ответ раньше, чем он слетит с его губ.

Каждое испанское слово патагонца географ тотчас повторял по-английски, так что его спутники понимали индейца, как будто он говорил на их родном языке.

– Кто же был этот пленник? – спросил Паганель.

– Это был чужестранец, европеец, – ответил Талькав.

– Вы видели его?

– Нет, но я знаю о нем по рассказам индейцев. То был храбрец. У него было сердце быка.

– Сердце быка! – повторил Паганель. – Ах, как выразительны патагонцы!.. Вы понимаете, друзья мои? Он хочет сказать «мужественный человек»!

– Мой отец! – крикнул Роберт Грант. Потом, обращаясь к Паганелю, он спросил: – Как сказать по-испански: «Это мой отец»?

– Es mio padre, – ответил географ.

Тогда Роберт взял Талькава за руки и с нежностью произнес:

– Es mio padre!

– Suvo padre! [59] – воскликнул патагонец, и взгляд его про светлел.

Он обнял мальчика, приподнял его в седле и посмотрел на него с любопытством и приязнью. Умное, спокойное лицо индейца выражало сочувствие.

Но Паганель еще не закончил своих расспросов. Где находился этот пленник? Что он делал? Когда именно Талькав слышал о нем? Все эти вопросы теснились одновременно в его уме. Ответы были тут же получены. Паганель узнал, что европеец был в плену у одного из индейских племен, кочующих между Рио – Колорадо и Рио-Негро.

– Но где же находился он в последнее время? – спросил Паганель.

– У кацика Кальфукура, – ответил Талькав.

– Не вблизи ли той линии, по которой мы двигались до сих пор?

– Да.

– А кто такой этот кацик?

– Он вождь индейского племени пойуче – человек с двумя языками, с двумя сердцами.

– То есть он хочет сказать, что этот вождь – человек лживый на словах и на деле… – пояснил Паганель, предварительно переведя дословно это образное выражение. – А сможем ли мы освободить нашего друга? – спросил он, обращаясь к проводнику.

– Быть может, если он еще в руках индейцев.

– А когда вы о нем слыхали?

– Давно.