Мчащиеся мустанги   ::   Брэнд Макс

Время от времени ломался, и тогда Том Глостер смотрел на него, беспомощно опустив руки, потому что был не силен в ремонте таких вещей. В конце концов к нему спускался отец или кто-нибудь из братьев и, окинув его полным презрения взглядом, молча налаживал плуг. В семье на Тома уже давно махнули рукой.

Как бы то ни было, но у него были сильные руки и бесконечное терпение. Поэтому мало-помалу ему удалось проделать огромную работу. Он начинал трудиться с раннего утра и возвращался домой, когда садилось солнце. Его усталая упряжка плелась сама по себе позади. Том обладал странной властью над животными. Отец любил говорить, что малый понимает речь бессловесных тварей и потому, видите ли, не слишком охоч разговаривать с людьми! Но, поднимаясь каждый вечер в сумерках из долины, Том никогда не выглядел уставшим, а на лице его блуждала все та же, что и по утрам, слабая терпеливая улыбка. Некоторые были склонны считать ее насмешливой, но чаще даже незнакомые люди видели в ней отражение глубокого внутреннего спокойствия.

К тому времени, когда парень возвращался домой, ужин скорее всего уже заканчивался и ему мало чего оставалось, потому что, хотя мать и старалась приберечь что-нибудь для своего младшенького, остальные — здоровые, голодные, молодые — считали себя вправе смести со стола все до последней крошки. Если Том опаздывает, то наказывает сам себя. А как еще можно его научить? Правда, они были убеждены, что он никогда не научится. Слишком рассеянный, абсолютно не замечает времени. Злая на судьбу старшая сестра, которой перевалило за тридцать, а она все еще не была замужем, не раз повторяла, что Том каждый день заново узнает для себя две вещи: что солнце взошло и что солнце село. Том Глостер выслушивал подобные шутки без обиды, поэтому, если заходила речь о нем, все высказывались в его присутствии, хотя, правда, такое бывало не часто. В среде вечно занятых, без умолку болтающих членов семьи он выглядел эдаким безмолвным каменным истуканом. И когда возвращался, они, опершись локтями на стол, на котором не оставалось ни крошки даже овощей, равнодушно пожимали плечами.

Том обычно спокойно оглядывал присутствующих. Мать поднималась из-за стола поискать что-нибудь на кухне, но окрик главы семейства возвращал ее на место.

— Надо же когда-нибудь научить парня думать! А то так и останемся у него в няньках!

Тогда Том направлялся к хлебному ларцу, отыскивал там сушеные фиги, довольно жесткие, некоторые чуть подплесневевшие. Довольствовался ими, и казалось, ему все равно. Он ел что попадалось под руку, и никогда его невозмутимый взгляд не выражал разочарования или обиды.

Однако даже до самого заброшенного озерка в самом глухом лесу в конце концов долетает ветер, рябит воду. Так и в тот день сверху по тихой долине прокатился зычный голос. Снимая с лемеха полпуда спутавшихся корней, Том остановился, поднял голову и увидел наверху махавшего ему старшего брата.

Парень послушно поднялся наверх. Невыпряженные мул с бычком, как две собачонки, покорно плелись за хозяином.

— Кричу тебе полчаса! — раздраженно заметил Джим. — Что у тебя, черт побери, вата в ушах?

Том никак не отреагировал. Стоял и молчал. Он всегда таким образом отвечал на упреки, и, знаете ли, это действовало, особенно на незнакомых. Ибо в наступавшей заминке спокойный веселый взгляд начинал казаться значительным. Правда, домашним эта его манера была слишком хорошо известна.

— Чего молчишь, Том? Словно язык проглотил. Я охрип, пока докричался. Сегодня у тебя есть шанс сделать кое-что для дома! — произнес торжественно Джим.

Парень одобрительно кивнул.