Рассказы опустевшей хижины   ::   Куоннезина Вэши

Она стоит высоко над уровнем высохшего пруда, ее потайной вход открыт для хищников; стены хатки, когда-то отлично заштукатуренные, теперь поросли травой и побегами ивы. И все-таки она еще прочна и выстоит много лет — немой и печальный свидетель удивительного трудолюбия ее строителей. Напротив бобровой хатки темнеет сосновый бор. Огромные сосны, настоящие великаны, — редкие деревья в этих краях. Наверно, потому они и кажутся такими гордыми и безупречно красивыми. Среди сосен там и сям белеют стволы березок. Тоненькие и стройные, они кажутся высокими деревьями, хотя их ярко-зеленые вершины, устремленные к живительному солнечному свету, едва лишь достигают нижних веток гигантских сосен. В тени этой рощи стоит маленькая бревенчатая хижина — единственное свидетельство пребывания здесь человека.

Она стоит покинутая и печальная. Мох, которыми были законопачены щели между бревнами, давно уже растрепался, вывалился, двери настежь открыты, а выбитые окна беспомощно глядят вдаль. Даже в свои лучшие дни это было скромное жилище, хотя труда и забот было вложено очень много, чтобы его построить и создать уют. Следы простенького орнамента, не лишенного художественного вкуса, до сих пор заметны то тут, то там.

Было здесь и радостно, и весело. Взгляните, и вы увидите в углу маленькую засохшую елочку, заметите на побуревших ее ветках концы тесьмы, которой когда-то были привязаны игрушки. Опустевшая, покинутая хижина теперь обречена на медленное разрушение. А когда-то, в незабываемые дни здесь ключом била жизнь, полная исканий и надежд. Это был дом, где жили не только люди, о чем рассказывают вещи; вот там, у развалившейся койки, видно сооружение из палок и высохшей глины: нетрудно догадаться, что здесь поработали бобры, строившие себе хатку над прудом

Эта скромная обитель была когда-то знаменитым местом; многие обитатели леса стали друзьями хозяина хижины. Некоторые из них переступали порог и чувствовали себя как дома. Другие собирались вокруг хижины, инстинктивно понимая, что никто не обидит их здесь. Они приходили то небольшими стайками, парами, то поодиночке. Здесь можно было видеть крупных зверей и маленьких. Здесь каждый был желанным гостем, выступал на этой скромной сцене, сказал свое слово, сыграл свою роль и внес свою лепту в историю этого уголка земли.

Роща знала их всех, и знала хорошо. Но огромные вековечные сосны, казалось, смотрели равнодушно на землю, покачивая своими гордыми перистыми вершинами, и, кто знает, быть может, совсем не замечали меленьких созданий, которые на такое короткое время поселились у их подножия.

Уже давно опустела хижина и стоит такая молчаливая и тихая.

Но чудится, будто она живет своей особенной, загадочной жизнью, будто тени населяют ее, и, словно эхо далекого прошлого, порою вдруг звучит томительный, нежный аккорд… Он все звучит, дрожит в воздухе, хотя никого уже нет.

От набежавшего ветерка трепещут листья высоких и стройных березок. Как тоненькие девушки, застенчивые и скромные, стоят они врассыпную среди высокомерных, строгих сосен и все кивают вершинами, шелестят листьями, словно шепчутся между собой. Своими устремленными вверх ветками, словно поднятыми руками, как Шахерезада, просят они пощады, боясь зачахнуть и погибнуть без живительных солнечных лучей в темном бору. И чудится, будто они шепчут соснам, своей мрачной охране: «РАС-СКА-ЗЫ ОПУСТЕВ-ШЕЙ ХИ-ЖИ-НЫ».

Происшествия и события, описанные в этих рассказах, произошли в разных местах, местах, отдаленных друг от друга большими расстояниями. Я рассказывал их в зимнюю стужу своей молодой жене Анахарео, когда мы сидели перед открытым очагом и любовались, как разгорались и меркли угли. Перед глазами у нас вставали целые картины и лица; маленькие существа, казалось, бродили по этой освещенной пламенем аудитории. Они будили воспоминания давно минувших дней или же недавнего прошлого.