Сакрамента   ::   Эмар Густав

Соломенные шляпы с широкими полями, загнутыми вверх на затылке, и платком, ниспадающим на плечи и служащим для защиты от солнца; полотняные рубашки с жабо, стянутые на шее золотой застежкой и украшенные множеством изящных пуговиц, шаровары из зеленого бумажного бархата, открытые на коленях и ниспадающие до половины икры, с широким поясом из красного шелка, заменявшим ремень. На железном кольце, через которое пропущен пояс, висел мачете без ножен. На ногах ни у одного, ни у другого обуви никакой не было. Рядом с ними, прямо на столе лежали свернутые плащи яркой расцветки. Что же касается огнестрельного оружия, то у каждого из них было по карабину, которые они держали зажатыми между ног.

В то время, к которому относятся описываемые нами события, Хуарес еще не был президентом Мексики. Его власть ограничивалась Веракрус и окрестными городами, постоянно подвергавшимися опустошительным набегам шаек грабителей и мародеров под предводительством Караваля, Куэльяра и других начальников крупных отрядов, вызывавших жгучую ненависть местного населения. Как ни странно, но бандитов и их подручных боялись даже приверженцы Хуареса, потому что они грабили всех без разбора — не только врагов, но даже и союзников, лишь бы представился удобный случай.

Войско Хуареса состояло главным образом из разбойников с большой дороги — о каких-либо политических убеждениях этих людей и говорить не приходится, их прежде всего интересовал грабеж и возможность поживиться за чужой счет.

Впрочем, Хуарес и сам прекрасно отдавал себе отчет в нравственных качествах своего войска и поэтому запрещал им даже входить в Веракрус, который они, не колеблясь, разграбили бы до основания. Вместо этого он предоставил им полную свободу в Кампаньи, где бандиты промышляли главным образом тем, что грабили путешественников, нападая на их караваны, а иногда, если успех сулил большую поживу, совершали набеги и на гасиенды, отстоявшие на десять, а то и двадцать миль от их лагеря.

Единственным законом была сила, бандиты чувствовали себя полноправными хозяевами в этой части Америки и без зазрения совести чинили разбой и жестокость.

Одиноко сидевшие сейчас в харчевне типы, при всей экстравагантности их костюмов, видимо, принадлежали к какой-нибудь банде, обретающейся в окрестностях Веракрус.

Между тем близился рассвет, шел четвертый час, и тут и там распахивались двери домов, на улицах появились первые прохожие — в Медельене постепенно пробуждалась жизнь.

— Черт побери и это свидание, и типа, который здесь его назначил! — воскликнул один из незнакомцев, стукнув так сильно прикладом своего карабина оземь, что хозяин харчевни вдруг очнулся ото сна и испуганно огляделся по сторонам.

— Потерпите немного, дружище, — примирительно сказал его спутник, — этого кабальеро, по всей вероятности, что-нибудь задержало.

— Удивляюсь, как вы можете так равнодушно относиться к этому, Карнеро, — произнес первый, пожимая плечами. — Черт возьми, меня это просто бесит! И только поэтому я готов немедленно уйти отсюда!

— Это было бы чистым безумием, сеньор Педросо, и, позвольте вам заметить, к тому же весьма неосмотрительно с точки зрения элементарной предосторожности.

— Я терпеть не могу сидеть вот так сложа руки. Ну если бы хоть можно было заняться каким-нибудь делом!

— Но чем здесь можно заняться? Партию в монте и то не сыграешь, — продолжал Карнеро улыбаясь. — Неинтересно, потому что мы оба блестящие игроки.

— Вы правы, — согласился дон Педросо и продолжал: — От этого тепаче note 1 меня уже тошнит, а пить мескаль note 2 или рефино note 3 нельзя. Мы обязаны сохранять хладнокровие на тот случай, если…

— Тс! — перебил его Карнеро, поднося палец к губам. — Здесь и у стен есть уши.

— Это верно, дружище. Ну, тогда… придумайте что-нибудь.

— Я честно признаюсь в своей неспособности придумать что-нибудь… Я никогда не отличался изобретательностью… А, подождите, я придумал, чем нам можно заняться.