Седьмой свиток   ::   Смит Уилбур

— Старая матушка, вы всегда правы, — мягко поддразнил доктор. — Что бы мы делали без вашей заботы?

Алиа отвернулась и вышла, хмурясь, чтобы скрыть искреннюю привязанность к нему.

В закрытом дворике супруги съели нехитрый ужин — финики, оливки, пресный хлеб и сыр из козьего молока. Когда закончили трапезу, стемнело, но звезды в пустыне сияли ярко, словно свечи.

— Ройан, цветочек мой. — Муж коснулся ее руки. — Пора приниматься за работу.

Он поднялся из-за стола и направился в кабинет, выходивший прямо во двор.

Ройан Аль Симма сразу подошла к высокому стальному сейфу возле дальней стены и набрала кодовую комбинацию. Сейф странно смотрелся в этой комнате, среди старинных книг и свитков, древних статуй и прочих памятников материальной культуры, собранных ее мужем за долгую жизнь.

Когда тяжелая стальная дверь отворилась, Ройан на мгновение отступила. Ее всегда охватывало странное благоговение при виде дошедшей сквозь бесчисленные годы реликвии, даже если прошло всего несколько часов с момента, когда они работали с ней в прошлый раз.

— Седьмой свиток, — прошептала Ройан и не без трепета коснулась его.

Творение настоящего гения, обратившегося в прах четыре тысячи лет назад. Этого человека она узнала и научилась уважать не меньше, чем собственного мужа. Его вечные слова доносились сквозь могильный мрак, с райских полей, где царствует великая троица — Осирис, Исида и Гор. В них истово верил автор свитка. Так же истово, как она — в другую Троицу.

Ройан положила древний манускрипт на длинный стол, за которым Дурайд, ее муж, уже погрузился в работу. Он поднял глаза на реликвию, и Ройан заметила на лице супруга выражение того же благоговения, что испытывала сама. Ему всегда хотелось, чтобы свиток лежал перед ним на столе, хотя настоящей нужды в этом не было — микрофильмы и фотографии изучать проще. Казалось, ученому требовалось незримое присутствие древнего автора, пока он исследовал его текст.

Впрочем, эти чувства лишь промелькнули на лице Дурайда — и он опять превратился в бесстрастного ученого.

— Твои глаза лучше моих, цветочек. Как ты думаешь, что это за символ?

Ройан заглянула через плечо и принялась изучать иероглиф на фотографии свитка, который не смог разобрать муж.

Сначала она просто рассматривала его, потом взяла увеличительное стекло и продолжила вглядываться.

— Кажется, Таита подкинул новую криптограмму собственного изобретения, чтобы поиздеваться над нами.

Она говорила о древнем авторе так, будто он был милым, но порой несносным другом, который живет неподалеку и любит подшутить.

— Значит, придется разгадать, — объявил Дурайд довольным тоном.

Он обожал эту игру. Она составляла смысл его жизни.

Супруги трудились над манускриптом до поздней ночи. Именно в это время работа особенно спорилась. Порой они переговаривались на арабском, порой — на английском. Им было все равно. Куда реже звучал французский, их третий общий язык. Оба получили образование в университетах Англии и Соединенных Штатов, вдали от «этого самого Египта». Ройан очень нравилось выражение «этот самый Египет», которое Таита часто употреблял в рукописях.

Она чувствовала странную близость с древним египтянином. В конце концов, Ройан была его прямым потомком, поскольку происходила от коптских христиан, а не арабов, завоевавших эту страну всего четырнадцать столетий назад. Арабы только пришельцы в Египте, а ее родословная восходит к временам фараонов и великих пирамид.

В десять часов Ройан сварила кофе, поставив турку на печь, которую растопила Алиа, прежде чем вернуться в деревню к собственной семье. Они пили сладкий, крепкий напиток из тонкостенных чашек, заполненных до середины гущей, и разговаривали как старые добрые друзья.