Тайные чары великой Индии   ::   Эмар Густав

 — Идите же, сеньор дон Бенито, желаю вам хорошего успеха и в особенности хорошей охоты!

— Благодарю, — проговорил дон Бенито Рамирес с усмешкой, в которой проглядывала отчасти скрытность и отчасти лукавство.

Охотник бросил ружье на плечо и скорыми шагами направился к лесу и вскоре скрылся за большими деревьями.

— Какая странная личность, — подумал капитан, провожая его глазами до тех пор, пока его можно было видеть, — но я мог убедиться в нем. Он, кажется, предан мне, а это ведь главное. Да и к тому же, какой ему расчет изменять мне… Однако какой я дурак!.. Да разве всегда не бывает интереса в измене… ба-ба-ба! я просто сумасшедший! Какой я сделался глупец с некоторых пор и совсем забил себе голову…

В эту минуту к нему подошел Блю-Девиль.

— А вот и вы, — пробормотал капитан, — ну как здоровье этого животного Линго?

— Дьявол стоит за своих, — ответил ему, смеясь, Блю-Девиль, — он уже почти и не думает об ударах, полученных им вчера. Его раны заживают. Он ест теперь как бык и пьет как корова. О, будьте спокойны, он выздоровеет.

— Черт побери! Я рассчитываю на это.

— К тому же я должен отдать ему справедливость, что он не любит нежничать и уже хотел приняться за службу.

— Нет, нет, пусть он еще отдохнет день или два: это будет лучше для всех.

— Кстати, капитан, я не помню, говорил ли я вам, что я расставил везде часовых.

— Вы хорошо сделали. Хотя, как кажется, нам не предвидится опасности, но все лучше быть настороже. Пойдем завтракать: мне ужасно хочется есть.

— И мне тоже, — добавил как эхо Блю-Девиль.

Завтрак молодых девушек продолжался очень недолго — обе они только слегка дотрагивались до кушанья и не чувствовали особенного голода.

Гарриэта, по обыкновению, не молчала.

— С вами сегодня, сеньорита, что-то особенное, — начала молодая девушка, глядя на донну Розарио испытующим взглядом. — Мне кажется, что я замечаю на вашем лице что-то вроде веселости. Наверное, происходит что-нибудь новое; что? Вот этого-то я и не знаю, но вы мне скажете.

— Ступай, любопытная, — проговорила донна Розарио, слегка улыбаясь.

— Не судите обо мне так худо, сеньорита, это не любопытство, а дружба.

— Я знаю, моя милочка, и я не скрою ничего от тебя и скажу тебе все.

— А, в добрый час, вот как я вас люблю. Но погодите на минуту — я хочу сперва убедиться, что нас нельзя слышать. Здесь необходимо быть осторожным, так как мы имеем дело с такими людьми, которые не считают ни за что подслушивание у дверей.

Говоря таким образом, она встала и вышла из-под временного убежища, раскинутого для донны Розарио.

Ее отсутствие продолжалось недолго. Через несколько минут она возвратилась и положила один из своих маленьких пальчиков на губы, желая выразить этим, что нужно молчать.

— За нами присматривают? — спросила шепотом Розарио, когда Гарриэта села около нее.

— За нами всегда присматривают, — заметила серьезно девушка, — но сегодня больше, чем когда-нибудь.

— Но почему? По какой причине?

— Не знаю.

— Но почему ты так предполагаешь, милочка?

— А вот что: представьте себе, что сегодня вокруг всего лагеря стоят часовые.

— Тут нет ничего особенного, дорогая милочка: так бывает всегда, когда мы останавливаемся лагерем.

— Может быть, сеньорита, однако…

— Ты сумасшедшая… эти часовые сторожат индейцев, а совсем не нас.

— Вы думаете?

— Ну конечно.

— Так почему же часовые везде расставлены вокруг поляны, а у одних нас стоят сзади нашей палатки.

— Гм… что ты говоришь?

— Правду, сеньорита, и вам очень легко убедиться в этом, если вы только хотите.

— Что же ты выводишь из этого?

— Но, сеньорита, очень обыкновенную и правдивую вещь, то есть то, что нам хотят внушить особенный страх.