Трикк-тррак   ::   Верн Жюль

Цены за лечение были заранее определены: столько-то — брюшной тиф, столько-то — за инсульт [4] , столько-то — за перикардит [5] и другие болезни, которые медики выдумывают дюжинами.

Но Ворт Картиф был бедняком, почти нищим. Всю жизнь он продавал на базаре приманку для рыб — маленьких водяных блошек, собранных в прибрежном песке. Но какое до этого дело доктору Трифульгасу, да еще в такую ночь?

«Разбудить меня из-за сущего пустяка, — пробормотал доктор, ложась в постель, — это уже стоит десять фрейцеров!»

Но не прошло и двадцати минут, как стук молоточка у двери Шесть-на-Четыре раздался вновь. Выбранившись сквозь зубы, скупец поднялся с кровати и выглянул во двор.

— Кто здесь? — крикнул он.

— Я жена Ворта Картифа.

— Этого нищего с Воль Карину?

— Да, и если вы не придете, он умрет!

— Ну так вы станете вдовой.

— Здесь двадцать фрейцеров…

— Ха! За двадцать фрейцеров тащиться в Воль Карину, за несколько миль отсюда!

— Ради Бога!

— К черту!

И окошко снова захлопнулось.

Двадцать фрейцеров, ничего себе! Не хватает еще за эти двадцать фрейцеров подхватить насморк или ломоту в суставах. Тем более что завтра его ждут и Калтрено, у богача Эдзингова, страдающего подагрой и всегда готового заплатить пятьдесят фрейцеров за визит.

И с этими приятными мыслями доктор Трифульгас уснул еще крепче, чем накануне.



IV

Трикк!.. Тррак!.. И — тук, тук, тук!

На этот раз к завываниям бури прибавились уже три удара молоточка, более уверенных, чем прежде.

Доктор проснулся, но в каком расположении!

В распахнутое окно ураган влетел, как заряд картечи.

— Это по поводу Ворта Картифа, продавца водяных…

— Опять этот нищий!

— Я его мать!

— Чтоб его мать, жена и дочка сдохли вместе с ним!

— У него начался приступ!..

— Эка невидаль! Пусть обороняется.

— У нас осталось немного денег от продажи дома… Если вы не придете, моя внучка останется без отца, ее мать — без мужа, а я потеряю единственного сына!

Жалкое и жуткое зрелище представляла собой эта старуха. Ледяной ветер пронизывал ее до костей. Потоки ливня нещадно секли дряблую кожу несчастной.

— Приступ?.. Это будет стоить двести фрейцеров, — ответил бессердечный Трифульгас.

— Но у нас осталось только сто двадцать!

— Спокойной ночи! Окошко захлопнулось.

«Однако сто двадцать фрейцеров за полтора часа ходьбы и полчаса консультации — это шестьдесят фрейцеров в час, один фрейцер в минуту. Хоть и невелик барыш, а грех отказываться!»

И вместо того, чтобы снова лечь спать, доктор облачился в свой черный костюм, натянул самые высокие болотные сапоги, закутался в вельветровую накидку, надел зюйдвестку [6] , варежки и, оставив на столе зажженную лампу и рецептурный справочник, раскрытый на странице 197, толкнул дверь и остановился на пороге.

Старуха ждала, опираясь на палку, — сгорбленная, истощенная годами нужды и лишений.

— Сто двадцать фрейцеров?..

— Вот они… И да воздаст вам Бог сторицей!

— Бог! Боговы деньги! Кто-нибудь видел, какого они цвета?

Доктор свистнул Урсофа, вложил ему в пасть маленький фонарик и зашагал по дороге к морю. Старуха ковыляла сзади.



V

Ну и погодка! Колокола Св. Филфилена ожили под напором ветра — дурной знак.

Вздор! Доктор Трифульгас не суеверен. Он не верит ни во что, даже в медицину, когда она не приносит дохода.

Под стать погоде и дорога! Камни и шлак. Камни, скользкие от водорослей, и шлак, хрустящий под ногами. Ни огонька, только фонарик Урсофа — гуманная мерцающая точка. Порой видны полыхающие отсветы Ванглора. Кажется, что в языках пламени мечутся какие-то неведомые существа. Никто не знает, что же на самом деле скрыто в глубинах бездонного кратера. Быть может, это души умерших уносятся в небытие?

Доктор и старуха пробирались вдоль цепочки маленьких бухт, разбросанных по побережью.