Альфа и омега   ::   Кригер Борис

И ничего с этим не поделаешь. Штампованные под копирку! – неожиданно для самого себя неприветливо пробурчал Николай и тут же пожалел об этом. Зачем он это говорит? Вдруг обидит?

Но Мира в ответ неожиданно сделала несколько шагов назад и продемонстрировала себя, подняв руки вверх и слегка повращав торсом и бедрами, и ему ничего не оставалось, как во все глаза созерцать... Она была изящна, свитер мило облегал два пленительных холмика. Джинсы подчеркивали линию бедер. Он даже осмелился посмотреть на ее ножки. Он любил тайком изучать женские ступни, и, хотя это казалось ему неприличным, не мог не позволить себе и такую вольность. Аккуратные серые кроссовки завершали гардероб девушки.

– И ты будешь продолжать настаивать, что нас вылепили по одному стандарту? – сказала Мира и в свою очередь смело скользнула по юноше взглядом, остановившись неприлично низко. Он почувствовал, что краснеет. Заметив, что смутила собеседника, она сама залилась краской и отвела взгляд.

Они вышли из учебного корпуса и неторопливо побрели в сторону стрелки Васильевского острова. Николай подумал, что надо бы предложить понести ее сумку, но та оказалась совсем небольшой, и он передумал.

– Ты ходишь на лекции без тетрадок?

– Просто она у меня одна для всех лекций...

– Оригинально...

– Так удобнее, никогда не перепутаешь, какую тетрадку нужно сегодня взять...

Он сосредоточенно зашуршал листвой.

– Хорошая погода! – сказала она. – Я люблю осень...

– Я тоже.

– Смотри, какие облака!

– Атмосферные явления... – возразил он. – Люди придают слишком много значения небесам. Смотрят на них, любуются. А по сути – это ведь просто газы, водяные пары... – завел он свою любимую песню.

– Философ! Ты все еще болеешь нигилизмом? Теперь это считается старомодным... Хотя, в общем, ты ведь совсем еще молоденький.

– А ты старенькая?

– А ты как думаешь?

– Мне кажется, ну... Дай подумать. Мне кажется, что тебе должно быть лет семнадцать. В университет сразу после школы. Так?

– Ха! Нет... Мне двадцать один, я замужем, и моему сыну уже годик...

– Не может быть!

– А тебе сколько?

– Восемнадцать...

– Ну, вот, видишь... Я старше тебя.

– И ты уже переболела нигилизмом, ницшеанством и шопенга... ну, как бы это сказать... шопенгарианством ?

– Я переболела всем, даже Шопеном...

– А я, видимо, еще нет... Знаешь, мне казалось, что я не подвержен влияниям. Ничьим... А оказывается, если даже не впускаешь чей-нибудь авторитет в сознательную свою часть, он добирается до тебя через бессознательную...

– Да. Мне, старухе, это хорошо известно.

– Клянусь, я думал, ты только что со школьной скамьи...

– То есть ты признаешь, что я старуха?

– Нет! Хотя жалко, что ты...

– Старая?

– Замужем...

– Да, и мне жалко. Но ничего не попишешь. Узы любви, супружеской верности, крепкие оковы семейного счастья...

– Когда ты так много успела?

– Ну, времени было достаточно... Сейчас девочки взрослеют быстро.

– А я, видимо, еще не повзрослел...

– Что же, у тебя никого нет?

– Нет, я не сирота...

– Я понимаю. Нынче сироты встречаются не так часто. Я имела в виду...

– Девушка? Нет... Я был влюблен однажды, но по-детски, и она была совсем глупенькой...

Он слушал себя как бы стороны, и со стороны же удивлялся, что так охотно отвечает на такие провокационные вопросы.

– Ты хочешь сказать, что никогда не... – она на мгновение запнулась. – Ну, у тебя никогда никого не было?

– Если ты в этом смысле, то... Ну, да... Не было...

– Не может быть! Ты морочишь мне голову.

Он снова отчаянно зашуршал листвой.

– Как хочешь... Можешь не верить.

– Ты просто прикидываешься неопытным, хотя по виду вовсе не скажешь...

– Это потому, что я работал санитаром в морге.

– О боже мой! Как тебя туда занесло?

– Не знаю... Стечение обстоятельств...