Альфа и омега   ::   Кригер Борис

Трамвай давно прогрохотал, а он продолжал ошеломленно стоять на продуваемой ветром площади.

«Вот и пойми... Понравился я ей или просто смеется надо мной? Ведь наверняка все врет... Пятнадцать ухажоров у нее было... Замужем она... Совсем же еще девчонка. А я и уши распустил. А мила, черт возьми... Как мила... Но видать, не про мою честь... Не по вору шапка. Или как там про шапку?..»

Он рассеянно пересек площадь и побрел к остановке, чтобы ехать в обратную сторону. Ему действительно было совершенно не по пути с ней. В трамвае, опустившись на подвернувшееся свободное сидение, Николай предался обычному ходу мыслей, который весьма отличался от того, что обычно выходило из его уст и оставалось во внешней среде. Он знал, что если бы дал себе волю, его, пожалуй, снова заключили бы в психиатрическую больницу, в коей ему довелось побывать по причине уклонения от призыва в армию. Там ему даже не пришлось притворяться: он просто дал добро на стриптиз своему обычно удерживаемому на привязи языку. В военкомате продукт этого сомнительного эксперимента был принят за шизофренический бред. Талантливые люди часто списываются со счетов как умалишенные. Так проще. Надежнее. По крайней мере, для окружающих. Однако вряд ли Николай был сумасшедшим в полноправном смысле этого слова. Просто ход его мыслей сплошь состоял из неожиданных сентенций, и не удивительно, потому что был он не столько прирожденным философом, сколько ярко выраженным поэтом, и его мысли были гораздо свежее, чем его обыденная, привычная речь.

«Мира, Мира... Неужели я просто вульгарно влюбился? Вот так сразу, бесповоротно? Что за наивная истерия? Глупости! Допустим, мне нравится эта девочка, только и всего, но я вовсе не собираюсь раскисать... А влюбленность неизбежно приводит к раскисанию. Жизнь не устает предъявлять мне свои проверочные сюрпризы». Еще утром все было так просто и буднично, он был спокоен, и ночной сон, этот древний лорд исцелений, его вполне освежил. Ему снилась напряженная и отчасти фантастичная сценка, будто бы на его кровать присела Минерва. И, не долго ломаясь, отдалась ему... Ну... Пусть то была не Минерва, а нечто среднее между телеведущей в выпуске новостей и... «О боже мой! Та, что мне приснилась накануне сегодняшней встречи, была вылитая Мира! Или мне это теперь так кажется?..» Так или иначе, наутро он был готов к спокойному созерцанию мира. Правда, его непоседливая курительная трубка снова оживилась под утро, жадно желая проникнуть в какой-нибудь настоящий, а не воображаемый чехол, но ленивая логика вынужденного воздержания заставила его успокоить этот живой самострел, вечно отвлекающий своего хозяина от суеты повседневных дел. Он просто крепко сжал его в ладони и заснул еще раз, а когда проснулся, прилив неосуществимых намерений отступил, все успокоилось, и он поднялся с кровати, послушно утыкаясь лицом в медицинский сценарий своей жизни. Поспал, поел, облегчился... «Спасибо, Боженька, за мое животное бытие... Утром бочкообразный мир диктовал мне свои, словно сорвавшиеся с цепи законы, и я был вполне счастлив и доволен собой... Но теперь все внезапно провалилось в тартарары... Мне нужна эта девочка, словно я был только для того и рожден, чтобы смотреть в эти карнавальные, смеющиеся глаза! Ерунда... Она не для меня... Какая-то глупость. Да и как это возможно? Что за адскую услугу оказали мне мои гормоны, эти стражи эротических полетов в простынях вместо облаков?.. Мой мозг, словно едва потертое заветное местечко, уже не может думать ни о чем, кроме преступных подсвечников, тихого шепота, краденой любви... Мои виски послушно встречают пули мыслей о вынужденной борьбе за самку. Где они, завсегдатаи развратных салонов? Где блистательные казановы, донжуаны?..