Анискин и Ботичелли. Киноповесть   ::   Липатов Виль Владимирович

Выросли аккуратные двухэтажные жилые дома, возводились производственные помещения, электрики тянули линию электропередачи. Выбравшись из машины, Анискин пошел среди этого строительного хаоса и веселой неразберихи. Направо и налево здоровался со знакомыми, кой-кому пожимал руку, иногда приветливо снимал форменную фуражку, а потом остановился.

– Здорово, здорово, Василий Опанасенко! – тепло приветствовал он знакомого рабочего. – Ну, когда будем дальше уходить, когда начнем еще нефть искать?

– Скоро, Федор Иванович, скоро. Вот только здесь приберемся, приналадимся и – дальше пойдем…

– Ты мне, Василий, сегодня-завтра своего Петьку подошли, да не одного, а с Витькой, с дружком… Они мне, Василий, вот как нужны… Лады?

– Пошлю, Федор Иванович.

До деревенской церкви Анискин добрался пешком. Освещенная солнцем, стоящая на небольшой горушке, красивой и яркой была эта церковь, сложенная вперемежку из кирпича и лиственничных бревен. Верно, строили ее в те времена, когда шла борьба между многими направлениями в церковной архитектуре, и потому вышла церковь веселой, чем-то даже не похожей на церковь. Была она обнесена прекрасной и прочной металлической оградой, за которой, кроме церкви, виделся и огромный дом отца Владимира. Дом утопал в черемухах, тополях и рябинах.

– Несказанно рад видеть вас, Федор Иванович, в своих палестинах! – пел бархатным голосом отец Владимир. – Рад столь много и сердечно, что слов не нахожу… Милости просим, милости просим, многочтимый Федор Иванович!…

– Благодарствую! – отвечал Анискин. – Еще и еще раз благодарствую! А ну, как говорится, возьмем быка за рога, гражданин служитель культа… Прошу проводить меня на место происшествия!

Они вошли в церковь. Таился тихий и уютный полумрак, сквозь цветные окна пробивался приятный свет, горели тихие лампады, отчего-то сама собой раскачивалась подвешенная в притворе кадильница.

– Вот, – тихо сказал отец Владимир. – Глаза мои не зрели бы, уши мои не верили бы… – И вдруг голос его сделался обычным. – Здесь не дурак побывал, Федор Иванович, отнюдь не дурак… Посмотрите: взяты не все иконы. Украдены самые лучшие и дорогие!

Действительно, на стенках и на тех местах, где положено в церкви находиться иконам, как бы зияли провалы.

– Специалист действовал! – зло сказал поп. – Ох, попадись мне в руки эта сволочь… – И спохватился, запел в прежней манере: – Прошу нижайше простить за слова богопротивные и невоздержанные, прошу нижайше…

На цыпочках, бесшумно, принюхиваясь, приглядываясь, прислушиваясь, пошел бродить по церкви участковый Анискин. То вдруг остановится, замрет, то осторожными «хирургическими» пальцами притронется к стенке, где зияет темный след от снятой иконы, то нагнется, почти став на колени, рассматривает цементный пол.

– Так! Вот так! – бормотал Анискин. – Вот такая, говорю, история получается! Сколько икон взято?

– Двадцать три!

Анискин от неожиданности всплеснул руками:

– Двадцать три! Да это же человеку за один раз не утянуть!

Отец Владимир горячо подтвердил:

– Не токмо одному человеку, уважаемый Федор Иванович, но и трем весьма трудно снести.

– Гражданин служитель культа, прошу приблизиться!

Когда отец Владимир подошел, участковый вместе с ним спустился с крыльца, отшагав от церкви метров на двадцать, почти до самой металлической ограды, повернулся к церкви лицом. Долго и внимательно, задумчиво и грустно, мудро и чуточку сердито глядел он на яркое праздничное строение, затем сказал:

– Вот ведь как получается дело-то.