Смерть знает, где тебя искать   ::   Воронин Андрей

Да и их мать, Наталья Евдокимовна Вырезубова, тоже слыла женщиной крутой. Как-никак она родилась и выросла в Сибири, в маленьком таежном поселке. И если что, то могла, как говорится, показать зубы, да еще так обложить матом, что любой грузчик позавидовал бы.

В ее комнате на стене висела двустволка, старая, еще довоенная. Наталья Евдокимовна раз в две недели сама чистила ружье, быстро разбирая и умело складывая. Оружие содержалось в идеальном порядке, а” уж пользоваться она им умела. Братья иногда подшучивали, говоря:

– Наша мать и медведя-шатуна в случае чего завалить может.

Стреляла Наталья Евдокимовна отменно. Не многие столичные охотники могли бы с ней потягаться.

Мать вышла на крыльцо, вытерла руки о чистый передник, посмотрела на сыновей.

– Пустыми не возвращайтесь, – жестко и в то же время призывно произнесла она.

– Да, да, мама. Сами понимаем, пора бы уже.

– Вот-вот, пора бы уже. Мяса совсем в доме нет, да и живоглотов кормить нечем, скоро нас за ноги грызть начнут.

– Мама, мы все поняли, – сказал Илья, забираясь в кабину фургона.

Григорий поспешил открыть огромные железные ворота. Те со скрипом распахнулись, звякнула цепь. Собаки выглянули на улицу, но без разрешения хозяев они боялись переступать невидимую черту, отделявшую участок от внешнего мира. Они стояли, выжидательно поглядывая на Григория, который медленно закрывал ворота.

– Что, на волю захотели, ненасытные? Собаки зарычали вполне дружелюбно.

– А ну, пошли отсюда!

Собаки покорно развернулись и побежали одна за другой, как волки по зимнему полю, ступая точно след в след.

– Давай быстрее! – сказал Илья, распахивая дверцу. Григорий забрался в кабину.

– Трогай, – сказал он, опуская стекло. Кабина наполнилась ветром, запахом поля, листвы деревьев, недавно обмытой дождем. Она вся сияла чистотой: никаких лишних наклеек, всяких наворотов, глупых и ненужных, и выглядела абсолютно новой, словно машина недавно сошла с заводского конвейера. На повороте немного тряхнуло.

– Не гони, цветы – товар нежный.

– Знаю, – аккуратно объезжая выбоины и ухабы, говорил Илья.

Он вел машину так, словно в фургоне лежали не цветы, а тонкая хрустальная посуда. Когда фургон выбрался на автостраду, на Волоколамку, машина побежала быстрее.. Стекла пришлось приподнять.

Первую партию цветов братья Вырезубовы отдали торговцам у Белорусского вокзала. Цветы были прекрасны, и торговцы даже не стали привычно спорить о том, чтобы Вырезубовы немного уступили в цене. Деньги были получены, пересчитаны и спрятаны в карман. Следующая точка находилась у Киевского вокзала. Там пришлось немного задержаться, и братья уже начали нервничать. Закурили, ожидая, когда появится хозяин цветочного киоска.

Он появился неожиданно, схватил Григория за плечо.

– Здорово, братья!

Вырезубовы посмотрели на него, смерили взглядом.

– И здоровее видели.

– Ладно…

Торговец был то ли украинец, то ли азербайджанец, то ли молдаванин. В его жилах текла такая гремучая смесь, что сразу определить национальность невозможно. Белая рубаха была расстегнута до пупа, черные с проседью волосы торчали из выреза, как трава на поляне, окруженной тающим снегом, грязным и несвежим. Спина торговца была мокрой от пота, такие же темные пятна расползлись под мышками. Торговец вытирал лоб несвежим платком.

– Вы меня, братья, извините, налоговая инспекция наехала. Такие уроды попались, договориться с ними никак не мог. Я им и то и се, и коньяк, и водку – не хотят брать! Говорят, давай живыми деньгами. Пришлось дать. Поэтому, чтобы с вами рассчитаться, “налички” не хватало, пришлось отскочить домой. Я же знаю, вы в долг не оставите.

– Правильно решил, не оставим. Но за то, что мы ждали, накинешь сто рублей.

– Сто рублей – пожалуйста.