Бом-бом   ::   Крусанов Павел

- Да какое ж предвестие? О чём? - забыв о робости, пытал Андрей невразумительного оборотня.

- У Семёна давеча два улья сгибли, а у Фомы отроились три. Об эту пору так никогда не бывало, - рассудил мужичок. - Знать, дядя ваш разнемог и новый звонарь-пономарь грядёт. Чёртову башню смотреть будете?

- Какую башню? Нет же в Побудкино никакой башни.

- Есть, милай. Очень даже есть.

- А что же я не видел?

- Так она ведь чёртова - навыверт в землю печёрой идёт.

"Ага, - смекнул Андрей. - Стало быть, если во мне вдруг объявится неведомый звонарь, то звонить придётся в чёртовой башне. Интересно девки пляшут - по четыре штуки в ряд... Темнила вы, дядя Павел". После этого пронзительного заключения Андрей, неловко ступив и увязнув кроссовкой в коровьей лепёшке, похожей на притихший грязевый вулканчик, удовлетворённо пошутил:

- А что, любезный, верно говорят, будто у вас семь лет мак не родился, а голода не было?

2

На этот раз в Побудкино от Сторожихи Андрея сопровождал огромный, косматый и нескладный, как медведь, Фома Караулов, тот самый, у которого "давеча" отроились три улья. Там, в обветшалом склепе Александра Норушкина и жены его Елизаветы, под плитой, в пустом могильном провале Фома показал Андрею тёмный лаз, ведущий в чёртову башню. Вид у лаза был самый замшелый и прозаический - тлен палой листвы, земляная пыль и слепой утробный мрак в глубине; к тому же и габариты дыры были таковы, что забраться можно лишь на карачках. Какими бы завлекательными не казались сокровенные семейные тайны, лезть в эту мусорную щель Андрею не хотелось; на счастье, выяснилось, что делать этого и не следует - пчеловод Фома Караулов, задвигая плиту, авторитетно заявил: спускаться в башню можно лишь с непременным намерением звонить.

- А что там внизу? - спросил Андрей.

- Должно, колокол, - ответствовал Фома. Голос у него был такой низкий, что вязко стелился под ногами и в нём, пожалуй, можно было потерять галоши.

- Так ты не знаешь, что ли?

- Нет, - признался провожатый. - Наше дело - кроме звонаря, никого сюда не пускать, место стеречь.

- И что, каждый из Норушкиных туда когда-нибудь лазает?

- Эка хватили - каждый! Кабы так, на земле бы беспрестанный стон стоял.

- Это почему?

- Так заведено, а почему - не наше дело, - закрыл тему Фома. - Только ни батюшка ваш, ни дядя в башню не ходили.

После, когда Андрей вместе с Фомой прибирал старые могилы вокруг склепа, ему больше не удалось разговорить медвежеватого пчеловода.

На обратном пути, минуя Сторожиху, - на дороге у большой лужи топтались гуси и макали зобы в воду, - Фома предложил Андрею помыться. Тот согласился и вскоре угодил в калёную, по-чёрному протопленную баню, где пчеловод, держа нательный крест во рту, чтобы не жёгся, знатно отхвостил Норушкина пареным веником, дал запить жар мятным квасом, а потом тем же веником вымыл.

Глава 2

ЛЮБОВНЫЕ ИГРЫ НА ВОЗДУХЕ

1

"Быша он и отроды ег

о телом велици и ликом ясны, духом яры и неумытны, умом омженны або льстивы, делами чудны и горды, ано хупавы..." - так - или приблизительно так - был представлен род боярина Норуши в летописи первого епископа Новгородского корсунянина Иоакима. Там же рассказывалась апокрифическая история о том, как боярин Норуша при княжении Владимира Святославича в Новгороде был отправлен пестуном и княжеским дядькой Добрыней, тайно принявшим (полная чушь) христианство задолго до воспитанника, на розыски некоего "гневизова", схороненного в словенских землях Андреем Первозванным, дабы освятить и очистить место, куда пал в дремучие времена один из семи главных ангелов, восставших вместе с Денницей, сыном зари, низверженным в преисподнюю.