Деревянные кони   ::   Абрамов Федор Александрович

Уже туман наглухо заткал реку, так что огонь, зажженный на той стороне, в доме хозяев, был похож на мутное желтое пятно, уже звезды высыпали на небе (да, все вдруг-и туман, и звезды), а я все сидел и сидел и распалял себя.

Меня звали. Звал Максим, звала Евгения, а я закусил удила и - ни слова. У меня даже одно время появилась было мыслишка укатить на ночлег в Русиху-большую дерсвшо, километра за четыре, за три вниз по реке, да я побоялся заблудиться в тумане.

И вот я сидел, как сыч, в лодке и ждал. Ждал, когда на той стороне погаснет огонь. С тем, чтобы хоть ненадолго, до завтра, до утра, отложить встречу со старухой.

Не знал сколько продолжалось мое сиденье в лодке.

Может быть, два часа, может быть - три, а может, и четыре. Во всяком случае, по моим расчетам, за это время можно было и поужинать, и выпить уже не один раз, а между тем на той с троне и не думали гасить огонь, н желтое пятно все так же маячило в тумане.

Мне хотелось есть-давеча, придя из лесу, я так спешил на рыбалку, что даже не пообедал, меня колотила дрожь-от сырости, от ночного холода, и в конце концов-нс пропадать же-я взялся за весло.

Огонь на той стороне сослужил мне неоценимую службу. Ориентируясь на него, я довольно легко, не блуждая в тумане, переехал за реку, затем так же легко по тропинке, милю старой бани, огородом поднялся к дому.

В доме, к моему немалому удивлению, было тихо, и, если бы не. яркий огонь в окошке, можно было бы подумать, что там уже все спят.

Я постоял-постоял под окошками, прислушиваясь, и решил, не заходя в избу, подняться к себе па вышку.

Но зайти в избу все-таки пришлось. Потому что, отворяя ворота, я так брякнул железным кольцом, что весь дом задрожал от звона.

- Сыскался? - услышал я голос с печи. - Ну, слава богу. А я лежу и все думаю, хоть бы ладно-то все было.

- Да чего неладно-то! - с раздражением сказала Евгения. Она тоже, оказывается, не спала. - Это вот для тебя светильню-то выставила, кивнула Евгения на лампу, стоявшую на подоконнике за спинкой широкой никелированной кровати. - Чтобы, говорит, постоялец в тумане не заблудился. Ребенок постоялец-то! Сам-то уж не сообразит, что к чему.

- Да нет, всяко бывает, - опять отозвалась с печи старуха. - Кой год у меня хозяин всю ночь проплавал по реке, едва к берегу прибился. Такой же вот туман был.

Евгения, охая и морщась, начала слезать с кровати, чтобы покормить меня, но до еды ли мне было в эти минуты! Кажется, никогда в жизни мне не было так стыдно за себя, за свою безрассудную вспыльчивость, и я, так и не посмев поднять глаза кверху, туда, где на печи лежала старуха, вышел из избы.

Утром я просыпался рано, как только внизу начинали ходить хозяева.

Но сегодня, несмотря на то, что старый деревянный дом гудел и вздрагивал каждым своим бревном и каждой своей потолочиной, я заставил себя лежать до восьми часов:

пусть хоть сегодня не будет моей вины перед старым человеком, который, естественно, хочет отдохнуть с дороги.

Но каково же было мое удивление, когда, спустившись с вышки, я увидел в избе только одну Евгению!

- А где же гости? - Про Максима я не спрашивал.

Максим после выходного на целую неделю уходил на свой смолокуренный завод, где он работал мастером.

- А гости были да сплыли, - веселой скороговоркой ответила Евгения. Иван домой уехал-разве не чул, как мо-юр гремел, а мама, ча, известно, за губами ушла.

- За губами! Милентьевна за грибами ушла?

- А чего? - Евгения быстро взглянула на старинные,

в травяных узорах часы, висевшие на передней стене рядом с вишневым посудным шкафчиком. - Еш,е пяти не было, как ушла. Как только начало светать.

- Одна?

- Ушла-то? Как не одна. Что ты! Который год я тут живу? Восьмой, наверно. И не было вот годочка, чтобы она в это время, к нам не приехала. Всего наносит. И соленых, и обабков, и ягод. Краса Насте.