Дневник наркомана   ::   Кроули Алистер

 А в одной из глав даже читает длинное стихотворение «Жажда», об ужасах «cold turkey» и русской девице-наркоманке. Доктор Филгуд, знающий толк в снадобьях, женщинах и курортах (книга, по сути, и заканчивается «на югах», как и самый Кроулианский из советских фильмов «Опекун»), он ведет себя строго, как джентльмен, и разговаривает афоризмами, достойными попеременно и Лорда Генри, и Остапа Бендера.

Описание Аббатства Телема («вот с женою как-то раз мы попали на Кавказ...») напоминает рекламные проспекты мутных туристических фирм, приглашающих вас посетить: Как известно, репатриацию составляют два вида — те, кто поддался («...а когда порядком окосели, на Саян он нас завербовал») пропаганде, и те, кто мастера зазывать, но уже оттуда. Первый шаг к психоделической «Алие»? «Ехать было заманчиво, хотя очень рискованно», — сардонически пел Александр Шеваловский с ансамблем «Обертон».

Поминутно хочется («подмывает», как выражались переводчики 70-х с их «милашками» и «крошками», Ain`t we hell!) возразить Царю Лестригонов словами того же Лорда Генри — «I can finish your idyll for you».

Бестия-666 неотразим как всякий Великий Комбинатор. Но главный герой этой «Москва-Петушки» эпохи Ар-Дэко не он, и не героин, и не молодой лорд Пендрагон: Лу! Наделенная сугубо скифскими чертами, абсолютно «нездешняя» для презираемого самим Кроули буржуазного Лондона: Лу.

Многое из «divine decadence» того периода, вскользь отображенное на страницах романа давно уже уползло из разряда излишеств в атрибут буржуазной обыденности. Секс, наркотики, портисхед, англия — все с маленькой буквы. Остались «вечные двое» — Мастер и созданный им дивный образ. Они и теперь здесь. Сияют. Лу буквально змеится по страницам хроники «Рай — Ад — Чистилище» — до последней строки: Образ, знакомство с которым достойно бессонной ночи. «Такие женщины живут в романах, встречаются они и на экране»... И, наконец: «Ее смех напомнил мне Рождественский звон колоколов в Москве», — это уже не молодой авиатор-аристократ, это сам «граф Звэрефф» восхищается плодом своего вынужденного вдохновения (нужны были деньги, и Кроули надиктовал книгу своей тогдашней Бабалон за какие-то три недели).

Уже на скалах баснословного аббатства вырвется у сэра Питера: «Я только сейчас заметил, какая она высокая».

Вряд ли люди, послужившие Кроули прототипами для главных героев, были такими, какими он их описал. Как и все, кто «видит женщин, в них не видя человека», Господин Зверь был одиночка и фантазер. Он был похож на Дональда Плезенса и Яшку Купцевича из «Дела Пестрых», читал стихи голосом Галича и угощал гостей крепчайшим перцем, сочинял матерные стихи, достойные быть пропетыми Костей Беляевым: Неожиданно стал моден среди самых серых личностей, но не стал от этого ни капли хуже.

В духе Кроулианской помпезности, мне хотелось бы посвятить этот бесполезный труд (нет, не «двум Владимирам», как у Аркадия Северного, пожалуй, короля посвящений) — двум художникам. Толе Шлецеру (1960-1984?), который зачем-то предпочел «bad case of indiscretion» пути Магического Джихада, где и повстречал я лучезарный талант Светы Дорошевой, чьи рисунки украсили страницы данного издания. До закохання едэн крок.

Теперь вам остается пристраститься к истории двух башлевитых Babes in the wood, и о том, как помог им Опытный Волк. Впэрэд, браты, до свiтлоi мэты, — как говорят англичане.

Гарик Осипов 9-11.08.99



ПРЕДИСЛОВИЕ

Это правдивая история.

Она была изменена ровно настолько, сколь того требует тайна имен.

Это ужасная история; но это также история надежды и красоты.

Она раскрывает с пугающей ясностью бездну, на краю которой дрожит наша цивилизация.

Но тот же самый Свет освещает путь человечества: и мы будем сами виноваты, если шагнем через край.