Марино Фальеро, дож венецианский   ::   Байрон Джордж Гордон

Но шиканье понимающей или невежественной публики произведению, которое - хорошо ли оно или дурно - стоило автору большого умственного напряжения, - слишком осязательное и непосредственное страдание, усиленное еще сомнениями в компетентности зрителей и сознанием своей неосторожности в выборе их своими судьями. Если бы я смог написать пьесу, которую бы приняли для представления на сцене, успех не обрадовал бы меня, а неудача сильно бы огорчила. Вот почему, даже когда я состоял несколько времени членом одной театральной дирекции, я никогда не пытался писать для театра и не буду пытаться и впредь. Несомненно, однако, что драматическое творчество существует там, где есть такие силы, как Иоанна Бейли, Милман и Джон Уилсон. "Город чумы" и "Падение Иерусалима" представляют наилучший "материал" для трагедии со времени Гораса Уолпола, за исключением отдельных мест в "Этвальде" и "Де-Монфоре". Стало модным не ценить Гораса Уолпола, во-первых, потому что он был аристократом, а вовторых, потому что он был джентльменом. Но, не говоря о его несравненных письмах и о "Замке Отранто", он Ultimus Romanorum {Последний римлянин (лат.).}, автор "Таинственной матери", трагедии высшего порядка, а не слезливой любовной драмы. Он - отец первого стихотворного романа и последней трагедии на нашем языке и, несомненно, стоит выше всех современных авторов, кто бы они ни были.

Говоря о моей трагедии "Марино Фальеро", я забыл упомянуть, что хотел, если и не вполне, соблюсти в ней правило единств; во всяком случае, избежать той неправильности, в которой упрекают сочинения для английского театра. Поэтому у меня заговор представлен уже составленным, а дож только примыкает к нему; в действительности же заговор был задумал самим Фальеро и Израэлем Бертуччо. Другие действующие лица (за исключением догарессы), отдельные эпизоды и даже быстрота, с которой совершаются события, вполне соответствуют исторической правде, за исключением того, что все совещания в действительности происходили во дворце. Если бы я и в этом отношении следовал истине, то единство места было бы еще более полным, но мне хотелось представить дожа в кругу всех заговорщиков вместо однообразной передачи его диалогов с одними и теми же лицами.

Желающих ознакомиться с реальными фактами я отсылаю к приложению.

DRAMATIS PERSONAE

МУЖЧИНЫ

Марино Фальеро, дож Венеции.

Бертуччо Фальеро, племянник дожа.

Лиони, патриций и сенатор.

Бенинтенде, председатель Совета Десяти.

Микель Стено, один из трех старшин Совета Сорока.

Израэль Бертуччо, начальник арсенала.

Филиппо Календаро |

Даголино } заговорщики.

Бертрам |

Начальник ночной стражи, "Signore di Notte", один из офицеров

Республики.

Первый гражданин.

Второй гражданин.

Третий гражданин.

Винченцо |

Пьетро } офицеры при Дворце дожа.

Баттиста |

Секретарь Совета Десяти.

Стража, заговорщики, граждане.

Совет Десяти, Джунта и пр.

ЖЕНЩИНЫ

Анджолина, жена дожа.

Марианна, ее подруга.

Служанки и пр.

Венеция, 1355 год.

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Приемная во Дворце дожей.

Пьетро, входя, обращается к Баттисте.

Пьетро

Гонец вернулся?

Баттиста

Нет еще. Его

Я посылал не раз, как вы велели;

Но Синьория слишком затянула

Свой спор по обвиненью Стено.

Пьетро

Слишком!

И дож находит.

Баттиста

Как же неизвестность

Выносит он?

Пьетро

Да так: скрепился, терпит.

Сидит за дожеским столом, над грудой

Дел государственных, прошений, актов,

Депеш, вердиктов, рапортов, доносов,

Как бы в работу погружен. Но только

Услышит скрип открытой где-то двери,

Или подобие шагов далеких,

Иль голоса, глаза он вмиг возводит

И вскакивает с кресла и, помедлив,

Садится вновь, вновь устремляя взор

В бумаги. Но, как наблюдал я, он

За целый час не шевельнул страницы.

Баттиста

Он, говорят, взбешен. И вправду: Стено

Довольно гнусно оскорбил его.

Пьетро

Будь Стено беден - да; но он - патриций,

Он молод, весел, горд и смел...