Находчивость Дживса   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

— Садитесь, садитесь, Сипперлей, — произнес незнакомец. Меня он не удостаивал вниманием, смерив искоса величественным взглядом и повернув свой римский нос в мою сторону. — Я вам принес еще одну статейку. Просмотрите ее в свободное время.

— Хорошо, сэр, — предупредительно ответил Сиппи.

— Думаю, что статейка вам понравится. Надеюсь, Сипперлей, вы отведете ей более видное место, чем моей прошлой статье «Земельные отношения в деревне Тосканы». Я понимаю, что в еженедельном журнале места мало, но все же прошу не помещать мою статью в объявлениях среди портных и театров варьете. Запомните это, Сипперлей?

— Слушаю.

— Я вам очень благодарен, друг мой, — продолжал незнакомец. — Вы должны извинить меня за мои замечания. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в вашу редакторскую политику. Ну, всего доброго, Сипперлей, я зайду к вам завтра часа в три.

Незнакомец удалился, освободив пространство объемом десять на шесть футов.

— Кто это? — спросил я.

Сиппи расстроился. Он обхватил руками голову, подергал волосы, потом свирепо стукнул кулаком по столу и откинулся в кресло.

— Чтоб его! — выругался Сиппи. — Он никогда не поскользнется на банановой корке и не вывихнет себе ногу.

— Кто это?

— Черт бы его подрал!

— Кто это?

— Инспектор колледжа, где я учился. Ты понимаешь?

— Ни черта.

Сиппи вскочил с кресла и прошелся по ковру.

— Как ты себя чувствуешь при встрече со своим бывшим инспектором?

— Не знаю. Он умер.

— Так я тебе скажу, что бы ты чувствовал. Я становлюсь снова приготовишкой, как будто меня вызвали для нотаций за шалости! Однажды он меня вызвал… Ах, Берти! Я постучал в дверь его кабинета. «Войдите!» Так, вероятно, рычали Нероновы львы, почуяв христианское мясо. Он грозно глядел на меня, обнажив клыки, а я лепетал какой-то вздор в свое оправдание. Но он не растерзал меня, а только отщелкал линейкой. И теперь, когда он появляется, я теряюсь, бормочу «да, сэр», «нет, сэр» и чувствую себя четырнадцатилетним школьником.

Я начал понимать, в чем дело. Люди с артистическим темпераментом, как Сиппи, всегда имеют свои странности.

— Он является сюда с карманами, набитыми статьями вроде «Старинные монастырские школы», «Некоторые неизвестные места из Тацита» и так далее, а у меня не хватает смелости отказать ему. И все это я должен печатать в журнале для легкого чтения!

— Нужно быть более твердым, Сиппи. Побольше смелости, старина!

— В его присутствии я становлюсь хуже жеваной промокательной бумаги. Ничего не поделаешь, Берти! Если же я буду печатать его статьи, то меня прогонят.

— Как же быть?

— Дело скверно.

— Нужно посоветоваться с Дживсом.

— Дживс, — сказал я, вернувшись домой, — дело плохо.

— Сэр?

— Встряхните своими мозгами. Я надеюсь на вашу сообразительность. Вы слышали о мисс Гвендолен Мун?

— Поэтесса, написавшая «Осенние листья», «Это было в июне» и другие поэмы. Слышал, сэр.

— Черт возьми, вы знаете все на свете, Дживс!

— Благодарю вас, сэр.

— Итак, мистер Сипперлей влюбился в мисс Мун.

— Да, сэр.

— Но боится ей признаться.

— Бывает, сэр.

— Считает себя недостойным ее.

— Совершенно верно, сэр.

— Так. Но это еще не все. Слушайте дальше. Мистер Сипперлей, как вам известно, редактор журнала для легкого чтения. И вот бывший его школьный инспектор заваливает его статьями, ничего общего с легким чтением не имеющими. Понятно?

— Более или менее, сэр.

— И несчастный Сиппи печатает его дребедень, не имея сил послать его к чертям. В общем, создается… Ну, как бы это сказать, Дживс?

— Сложное положение, сэр?

— Именно, сложное. У меня с тетей Агатой тоже сложное положение. Вы знаете меня, Дживс, для друга я готов на все!

— Да, сэр.

— Я тоже становлюсь труслив, как кролик, перед Агатой. Так же и старый Сиппи.