Осада   ::   Наседкин Николай

Антон сразу прошёл в ресторан, заказал двести водки, залпом выпил. Руки подрагивали, майка к спине прилипла. Антон даже представить себе до конца боялся, что случилось бы, останься он лицом к лицу на пустынной улице с теми тёмными фигурами...

Теперь он всегда при столкновении с существами из того - другого - мира старался брать тоном, спокойствием. Вот и сейчас, смерив ханурика взглядом с кудлатой головы до порыжелых штиблет, Антон насмешливо, уничижительно спросил:

- Что, молодой человек, у вас - проблемы?

Тот опешил от такой резкой перемены, отступил на шаг.

- Чё, проблемы? Рубель надо - не хватает...

Антон разозлился, двинулся на него.

- Ну-ка, пойдём со мной. Быстро!

Парень отшатнулся, поддался.

- Да ты чё? Никуда я не пойду! Меня ждут вон...

И он метнулся к дружкам, оглядываясь на Антона. Надо бы радоваться победе, но на душе так муторно, что - ну их всех к чёрту! Что же это творится, а? Что происходит?

В предчувствия Антон не верил.

3

Когда вышли от тёщи - совсем свечерело.

Занудил уже настоящий плотный дождь. Хотели переждать, но известно: осенний дождь - долгий. Ночевать у Евдокии Петровны, что ли? Потопали. Вера с Наташкой - под зонтиками. Антон поднял воротник плаща, опустил на уши шляпу, сгорбился - в обеих руках по увесистой сумке с банками, картошкой, луком. Тяжесть бытия!

Наташка впереди плывёт-выступает. Ишь ты, тринадцать лет всего, а туда же, пигалица! Походка-то, походка какая: и впрямь - плывёт. И - вот новости! - штаны эти модные, тёртые-перетёртые. Варёнки, что ли? Откуда они у неё? Тёща, видно, опять задаривает.

- Наташка!

- Чего?

- Откуда у тебя это безобразие на ногах?

- Это не безобразие, это очень модные, красивые и практичные брюки.

Вот и положи ей палец в рот. Вышагивает - тоненькая, маленькая, а уже женщина, взрослый человек. Скоро ухажёры заведутся - красавица! Чего уж там скрывать: удалась дочка, дочурка, дочушенька... Чёрт, вот от нежности горло перехватывает, а вслух не выговаривается.

- Наташка, чтоб сняла эту мерзость. Такие похабные штаны только девицы легкого поведения носят.

- А у меня, пап, по-твоему, - тяжёлое поведение?

Ну вот, сейчас орать придется. Ведь дурёха не знает, не догадывается, какие муки претерпевает он, отец, думая о её судьбе. Да разве она понимает, в каком мире живёт, по какому краю пропасти каждый день ходит? Антон порой, глядя на размалёванных, чадящих на ходу цигарками, с откровенно блядскими глазами девах, заполонивших улицы города, неожиданно говорил себе: "Если Наташка станет такой - убью!" И вот, пожалуйста, - уже штаны проститутские напялила. Эх, Наташка, Наташка, дурёха ты наша... Придётся сегодня воевать.

- Да отстань ты от девчонки! - раздражилась Вера. - Не в штанах дело.

- Как раз в штанах. Это - не штаны, а вывеска, призыв к парням: "Подходите, я - готова!"

- Тьфу на тебя! Перестань, ей-Богу, и так тяжёло на сердце.

Замолчали. Шуршал дождь. Хлюпали лужицы под ногами. Противно скрипели ручки одной из сумок: хр-р... хр-р... хр-р...

Свернули на Интернациональную - на улице с таким громоздким и нелепым названием судьба сподобила их жить. Вот и родная хата - десятиэтажная кирпичная крепость, придавившая собою целый квартал. Резкими выступами и углублениями по фасаду дом походил на гигантский коленчатый вал. Спереди на уровне второго этажа висел стеклянный параллелепипед магазина "Одежда". Витрины его слабо блестели глубинным светом. Как раз под зелёным неоном "Одежды" находился их подъезд - в самом центре дома.

Антон всегда старался проскочить под нависшим магазином пошустрее и Веру с Наташкой поторапливал. Помнилось, как в самом начале, когда магазин только-только освятили, буквально на второй день его работы, вернее - ночь, рухнул целый пролёт стены со всеми витринами и рекламными "Добро пожаловать!".