Отделение неврозов   ::   Козлов Владимир

---------------------------------------------

Козлов Владимир

Отделение неврозов



Владимир Козлов

Отделение неврозов

Я сижу в палате и смотрю в окно. В доме через дорогу, на втором этаже, горит лампочка без абажура. Я жду, когда в комнате кто-нибудь появится, чтобы посмотреть, кто там живет. Но никто не приходит.

В палате больше никого нет. К обоим соседям пришли их родственники, и они вышли в фойе. А меня сегодня никто не навестил.

В семь старуха-медсестра зовет на ужин. Я беру с тумбочки стакан, который принес из дома вместе с ложкой - все больные сами приносят стаканы и ложки, потому что посуды в больнице на всех не хватает. На дне стакана плавает пенка от киселя, который давали на обед, но мне лень идти в туалет и мыть его. Я выхожу из палаты.

Еду приносят из главного корпуса и раздают в угловой комнате, за ординаторской. Я встаю в очередь. Через пять минут пожилая санитарка сует мне овальную металлическую тарелку с куском жареной рыбы и размазней картофельного пюре. Подставляю стакан, и она из чайника наливает мне компот из сухофруктов.

Сажусь за свободный столик в углу. Рядом, за другими столиками, сидят больные из нашего отделения: тетки в надетых под фланелевые халаты спортивных штанах, мужики в застиранных больничных пижамах. Кроме них несколько парней примерно моего две возраста и двое девушек. У одной перебинтованы оба запястья.

Я заметил ее уже давно. Вчера мы вместе с ней были на групповой терапии. Она пришла в майке с портретом Курта Кобэйна и надписью "I hate myself and want to die".

Нас всех - несколько человек из разных палат - посадили в мягкие, "самолетные" кресла. Перед началом один высокий мужик в синем спортивном костюме и больших очках в черной оправе сказал врачу, невысокой темноволосой тетке:

- Доктор, вот вы мне поясните, пожалуйста, в чем смысл этой процедуры? Насколько она эффективна? Понимаете, я очень жесткий человек, и мне надо твердо знать, что она эффективна, а иначе у меня нет никакой мотивации.

Кожа у него была бледная, и на ней выделялись красно-сизые полопавшиеся сосуды на щеках.

Врач посмотрела на него и сказала:

- Ни один здравомыслящий врач не может дать вам стопроцентной гарантии, что та или иная процедура или весь комплекс лечения, будут эффективны.

Мужик открыл рот, хотел что-то возразить, но так ничего и не сказал.

Потом все по очереди несли чушь про свои проблемы. Девушка в майке с Кобэйном рассказывала:

- ...Мы еще некоторое время встречались, потом он сказал, что все кончено, и он уходит и потом... ну, потом... короче, я решила...

В ее обоих ушах по несколько дырочек, в которых раньше были сережки. Но сейчас она без сережек и вообще без украшений и косметики.

После ужина захожу в туалет. Там пахнет сигаретным дымом, и хлоркой. В унитазе плавает размокший бычок, а пол засыпан пеплом. Тут же на полу валяются куски ваты с засохшей коричневой кровью. Такие дают в процедурном кабинете после укола, чтобы подержать у того места, куда сделали укол.

Двое ребят - примерно, мои ровесники - стоят у окна, курят и пьют пиво из бутылок. Один - невысокий, стриженый налысо, со шрамами на голове и поломанным носом. Второй - с длинными волосами, серьгой в ухе и фенечками.

- ...Ну и, короче, он подваливает ко мне - ну, типа, что за дела и хуе-мое и тэ дэ и тэ пэ, - рассказывает лысый. - И я ему прямого. Он - на жопу.

Лысый делает затяжку, и я вижу, как дрожат его пальцы.

Я выхожу из туалета. По коридору идет Поэтесса. Я так ее называю, потому что случайно узнал, что она пишет стихи.

Это было во второй день утром. После завтрака меня вызвали к врачу, в ординаторскую. Врачей там оказалось двое, обе женщины. Когда я вошел, одна из них уже разговаривала с Поэтессой - бледной, коротко стриженной, в черном спортивном костюме.