Сомов и другие   ::   Горький Максим

Не одобряю я эти твои беседы.

А н н а. Ах, вот почему не звонит звонок! Ты что хочешь, чтоб я онемела, когда все кругом возмущены?

С о м о в. А ты организуешь возмущение, да?

А н н а. Мне кажется - с матерью не следовало бы говорить иронически! И даже не поздоровался.

С о м о в. Прости. Но твои "беседы с народом", вроде этого торгаша, Лисогонова и...

А н н а. Ты считаешь глупыми? Нет, уж ты разреши мне это! Ты живёшь с умниками, а я привыкла жить с глупыми, но честными...

С о м о в. Я должен сказать, что мне особенно не нравится этот, хотя и полуумный, но подозрительный учитель пения...

А н н а. Он - учитель истории, а пению учит по нужде. Ты ведь знаешь, что теперь в России истории нет...

С о м о в. Послушай, мама...

[Входит Яропегов.]

Я р о п е г о в. Бонжур (добрый день (франц.) - Ред.), мадам! Николай, у тебя в спальне мухи есть?

С о м о в. Есть.

Я р о п е г о в. Советую: бей мух головной щёткой!

С о м о в. Нелепая у тебя привычка начинать день глупостями!

Я р о п е г о в. Это - не глупости, а ценное открытие. Я вчера, ложась спать, перебил щёткой несколько десятков мух. Кстати - об открытиях: Иваненко сообщает, что открыл богатейшие залежи полиметаллической руды. Везёт советской власти!

А н н а. А - кто везёт? Это - вы, вы везёте! Страшно подумать, что вы делаете... (Возмущена почти до слёз, уходит, говоря.) Только и слышишь: там открыли, тут нашли... Ужас!

Я р о п е г о в. Боевое настроение мамаши всё повышается...

С о м о в. Здесь это ещё более неуместно, чем в городе.

Я р о п е г о в. Ты хотел весной отправить её и Лидию за границу?

С о м о в. Неудобно было хлопотать.

(Дуняша вносит кофе.)

Я р о п е г о в. Как спали, Дуня?

Д у н я ш а. Лёжа, Виктор Павлович.

Я р о п е г о в. А что во сне видели?

Д у н я ш а. Ничего не видала, я сплю закрыв глаза.

Я р о п е г о в. Браво!

[Дуняша уходит.]

С о м о в. Дерзкая девчонка.

Я р о п е г о в. Очень милая курочка!

С о м о в. Я смотрю на неё не с точки зрения петуха.

Я р о п е г о в. Ты что сердишься? Не выспался?

С о м о в. Вчера Терентьев наговорил мне комплиментов, с этим, знаешь, чугунным его простодушием. И кончил так: "Замечательный, говорит, вы работник, товарищ Сомов, любуюсь вами и думаю: скоро ли у нас свои такие будут?"

Я р о п е г о в. Ну, и - что ж? Чувствует, что мы не товарищи, а или гуси или свиньи.

С о м о в. Ты всё шутишь, Виктор, грубо и неумно шутишь. Смазываешь себя жиром шуточек, должно быть, для того, чтоб оскорбительная пошлость жизни скользила по твоей коже, не задевая души.

Я р о п е г о в. Какой язык!

С о м о в. И забываешь о том, что нам необходимо полное доверие с их стороны.

Я р о п е г о в. Я склонен думать, что пользуюсь таковым.

С о м о в. Ты! Доверие необходимо нам всем, а - не единице! Против нас - масса, и не надо закрывать глаза на то, что её классовое чутьё растёт. Ты читаешь им что-то такое, ведёшь беседы по истории техники, что ли... они принимают это как должное...

Я р о п е г о в (смеётся). Они лезут ко мне в душу, точно в карман, где лежат их деньги. Говоря правду - мне это нравится.

С о м о в. То есть тебя это забавляет, но ты ошибаешься, думая, что они относятся к тебе лучше, более доверчиво, чем ко мне, Богомолову.

[Входит Фёкла.]

Ф ё к л а. Николай Васильич...

С о м о в. Что вам нужно?

Ф ё к л а. Анна Николаевна спрашивает: придёт к завтраку кто-нибудь?

С о м о в. Да. Двое.

Ф ё к л а. А что готовить?

С о м о в. Ну... Всё равно!

Я р о п е г о в. Что у вас есть?

Ф ё к л а. Курочка есть хорошая.

Я р о п е г о в. Опять курочка! Побойтесь бога...

Ф ё к л а. Нет уж, покорно благодарю, боялась, да перестала! Телятина есть.

Я р о п е г о в. Фёкла Петровна, - неужто бога-то не боитесь?

Ф ё к л а.