Сто дней до приказа   ::   Поляков Юрий

Зуб теперь орать будет, что я плохо отжимал, а я вот -- до мозолей выкручивал! -- И он показал однопризывнику ладони.

-- Может, обойдется! -- успокоил Малик.-- Все-таки праздник сегодня!

-- Кому праздник, а кому...-- Елин не договорил и ткнулся лицом в подушку.

-- Терпи, будет и твой праздник!

-- Не хочу я, не могу! -- почти крикнул Елин.

-- Не хочешь -- заставят, не можешь -- научат! -- убежденно сказал Малик.

-- Ребята, мы будем спать?! -- возмутился из-под одеяла рядовой Эвалд Аболтыньш, еще два месяца назад разгуливавший "по узким улочкам Риги".

Никто не ответил, а через минуту все трое затихли:

молодые засыпают мгновенно, им еще, как медным, служить до своего праздника, до своих ста дней!

Кто не тянул срочную, тот не поймет, ч т о такое сто дней до приказа! А это значит, ты уже наполовину гражданский человек. Это значит, министр обороны не только выбрал ручку, которой подпишет приказ об увольнении в запас твоего призыва, но и обмакнул ее в чернила. Не знаю, может быть, маршал подписывает свои приказы каким-нибудь потрясающим "паркером" с золотым пером, но так уж считается: сначала он выбирает себе ручку, потом обмакивает ее в чернила, затем делает несколько пробных росчерков и, наконец, ставит автограф на известном каждому солдату документе.

Трижды, стоя в строю, я слышал этот приказ, трижды провожал "стариков" домой.

Через сто дней мой приказ!

Накануне всегда идут разговоры о том, что уж в нынешнем году и приказ, и увольнение будут раньше обычного и что на это имеются веские внутри- и внешнеполитические причины. Слухам верят, хотя они еще ни разу не оправдались. Но так или иначе, а "дембель", говоря словами старшины Высовня, "неотвратим, как смерть!"

Первыми узнают о приказе писари и сразу сообщают благую весть своим землякам. Под страшным секретом. Естественно, через полчаса об этом знает уже вся часть. Вскоре приказ появляется в печати, и начинается настоящая охота за газетами. Неизвестно, каким образом номера с текстом приказа исчезают даже из подшивок, хранящихся в кабинетах командира и замполита полка. А ефрейтор Симаненок (он уволился весной) просто-напросто делал на этих газетах маленький солдатский бизнес. Примерно через неделю после всеобщего ажиотажа, когда кое-кто отчаивался украсить свой дембельский альбом заветной вырезкой, Симаненок получал из дому здоровенную бандероль, набитую самыми разными газетами от од-ного-единственного числа. Понятно, от какого. И еще:

выпуск с приказом на первой полосе был единственным номером многотиражки "Отвага", расходившимся мгновенно и полностью. В любое другое время нашу газету (ребята называют ее "Стой, кто идет?!") можно наблюдать в самом неожиданном виде и самом неожиданном месте.

Итак, узнав о приказе, "старики" мчатся в лес -- ставить дембельские кресты, к которым прибиты дощечки с надписями. Например:

Мл. сержант Коркин А. Ф.

1982--1984

Служи, сынок, как дед служил,

А дед на службе не тужил!

Главное -- присобачить крест на дереве как можно выше. Правда, в прошлом году один "старик"-вер-холаз грохнулся и попал не домой, а в госпиталь.

Но самое главное начинается после отбоя: "старики", которые с этой минуты становятся "дедами", возводят всех остальных в очередные звания неписаной казарменной иерархии. Делается это при помощи обыкновенного уставного ремня. Каждый получает по конкретному месту столько условно-символических ударов, сколько месяцев отдано родным Вооруженным Силам.

Когда я учился в школе, у нас был преподаватель истории -- жуткий зануда, заканчивавший каждый урок предложением начертить "табличку на полстранички" и таким образом закрепить новый материал. С тех пор я могу свести к табличке все, что угодно, даже нашу солдатскую жизнь. Выглядеть это будет примерно так: *

Срок службы (в месяцах)