Суер-Выер, Пергамент   ::   Коваль Юрий Иосифович

К удивлению, никаких сооружений - домов, гаражей или сараев, - к которым эти косяки были бы пристроены, видно не было. Косяки с дверями стояли сами по себе, и двери были распахнуты. Они поскрипывали под морским ветерком, раскачиваясь на петлях.

Кое-где над открытыми дверями прямо в небе висели окна, также раскрытые настежь. На окнах колыхались занавесочки.

- Обычная островная чертовня, - сказал Пахомыч, зевнув в сторону острова. - Какой-то болван понаставил всюду косяков. Но вот как он в небо окна подвесил?

- На вашем месте, старпом, я бы поостерегся называть болваном неизвестное пока лицо, - сказал Суер-Выер. - А вдруг это божественный промысл?

- Свят-свят, - сказал старпом. - Да зачем же Господу заниматься такими пустяками, как дверные косяки?

- Косяки здесь ни при чем, - сказал Суер. - Главное - двери. Открытая дверь - это знак, это приглашение войти. Давайте же войдем в эти двери, раз уж нас приглашают.

На этот раз так получилось, что вместо старпома и лоцмана с нами на остров отправился мичман Хренов.

Оказавшись на берегу, Хренов взбудоражился. Спотыкаясь, вбежал он в ближайшую открытую дверь, кругом обежал косяк и кинулся нам навстречу.

- Я вошел в открытую дверь! Я вошел в открытую дверь! - кричал он, подпрыгивая, как ягненок.

Вслед за мичманом и мы с капитаном вошли в открытую дверь.

- Ну и что ты чувствуешь? - спросил меня капитан, когда мы оказались по другую сторону.

- Пока неясно, сэр. Кажется, прибавилось немного бодрости.

- Вот именно! - кричал надоедливый Хренов.- Именно бодрости! Бежим к другой двери!

Посетив следующую открытую дверь, мичман почувствовал совсем необыкновенный прилив бодрости.

- Мне чего-то очень хочется! - вскрикивал он. - Я чувствую такую бодрость! Такую зверскую бодрость!

- Чего именно хочется? - строго спросил капитан.

- Сам не знаю точно, - отвечал мичман. - Но, пожалуй, я бы хотел иметь почетный диплом королевского общества дантистов, два чемодана барахла, дезабилье и собрание сочинений Декарта.

- Вполне понятные желания, - сказал Суер. - Даже удивительно, к каким великим замыслам приводит прилив бодрости. А тебе, друг мой, обратился Суер ко мне, - ничего не хочется?

- Хотелось бы ясности, сэр. Обычно, когда входишь в открытую дверь, тебя что-то ожидает. Ну, скажем, бифштекс с луком или девушка с персиками. А здесь нету ничего - только бодрость и пустота.

- Но это тоже немало, - отвечал капитан. - Бодрость и пустота целая философия. К тому же пустота, наполненная бодростью, не совсем чистая пустота, это пустота взбодренная.

- Извините, сэр, - возразил я, - но зачем нам бодрость в абсолютной пустоте? В пустоте я и без бодрости хорош. Бодрость всегда хочется к чему-нибудь применить.

- Да, да, кэп! - закричал и Хренов. - Давайте применим нашу бодрость, чего ей зря пропадать?

- Пожалуйста, - сказал Суер, - применяйте. Вон еще одна открытая дверь, можете войти.

Хренов, а за ним и мы с капитаном вошли в очередную открытую дверь.

- И здесь ничего нету, - сказал мичман, - а бодрости до хрена. Прямо не знаю, что и делать.

Мичман пригорюнился. Сел на порог, подперев щеку кулачком.

- Сломать к чертовой матери все эти двери! - сказал он. - Вот и применение бодрости! - И он пнул ногою косяк.

- Стоп, - сказал капитан. - Это уже бодрость, переходящая в варварство. Ладно, мичман, закройте глаза и считайте до двадцати семи. С окончанием счета прошу войти вон в ту открытую дверь.

Мичман послушно закрыл глаза, а капитан подмигнул мне, и мы обошли следующий дверной косяк и уселись на травку. Я достал из бушлата бутылку "Айгешата", лук, соль, крутые яйца и расставил бокалы.

Аккуратно просчитав положенное, мичман открыл глаза и вошел в открытую дверь.

- Ага! - закричали мы с капитаном. - Хренов пришел!

- Вот это дверь! - восхищался мичман. - Яйца! "Айгешат"! Вот уж бодрость так бодрость!

Мы хлебнули, сели по яйцу.