Сын Америки   ::   Райт Ричард

Мать ушла к плите за занавеску, Вера села на кровати и спустила ноги на пол.

– Полежи еще, Вера, – крикнула мать.

– Уже все прошло, мама. Мне надо идти на курсы.

– Ну, если прошло, так накрывай на стол, – сказала мать, снова уходя за занавеску. – Господи, как я устала от всего этого, – жалобно зажурчал оттуда ее голос. – Мечешься, мечешься, все только стараешься для детей, а им и дела нет.

– Неправда, мама, – запротестовала Вера. – Зачем ты так?

– Иной раз кажется, вот легла бы – и не встала.

– Мама, мама, не надо так говорить.

– Все равно при такой жизни меня надолго не хватит.

– Скоро я буду уже взрослая, мама, начну работать.

– Только я до этого не доживу. Господь призовет меня раньше.

Вера прошла за занавеску, и Биггер услышал, как она утешает и уговаривает мать. Он старался не вслушиваться в их голоса. Он ненавидел своих родных, потому что знал, как им тяжело и что он бессилен помочь им. Он знал, что, если только он впустит в свое сознание картину их жизни, такой жалкой и неприглядной, страх и отчаяние тотчас же захлестнут его. Вот почему он старался замкнуться в каменном равнодушии. Он жил вместе с ними, но за непроницаемой стеной. К себе он был еще более суров. Он знал, что стоит ему осознать во всей полноте, что представляет собой его жизнь, и он убьет себя или кого-нибудь другого. Поэтому он прятался от самого себя и искал выхода в бессмысленном озорстве.

Он встал и раздавил окурок о подоконник. Вошла Вера и принялась раскладывать на столе ножи и вилки.

– Идите завтракать, дети, – позвала мать.

Он сел за стол. Запах жареного бекона и кипящего кофе проникал сквозь занавеску. Донесся голос матери, напевавшей:

Жизнь мчится, словно горный поезд,

И машинист пусть смотрит в оба,

Чтоб с рельсов не сойти ни разу

От колыбели и до гроба.

Песня его раздражала, и он был рад, когда мать перестала петь и вошла в комнату с кофейником и сморщенными ломтиками бекона на тарелке. Вера поставила на стол хлеб, и все сели. Мать закрыла глаза, опустила голову и забормотала:

– Благодарим тебя, господи, за пищу, которую ты ниспослал нам для поддержания тела нашего. Аминь. – Она подняла глаза и тем же тоном сказала: – Если хочешь удержаться на работе, Биггер, придется тебе научиться вставать пораньше.

Он не ответил, даже не посмотрел на нее.

– Кофе будешь пить? – спросила Вера.

– Буду.

– Так ты, значит, возьмешь это место, Биггер? – спросила мать.

Он отложил вилку и повернулся к ней.

– Я же тебе вечером сказал, что возьму. Сколько раз можно спрашивать одно и то же?

– Что ты набрасываешься, как дикий зверь? – сказала Вера. – Спросить нельзя?

– Передай мне хлеб и заткнись.

– Помни же, в половине шестого ты должен быть у мистера Долтона, – сказала мать.

– Ты уже это десять раз говорила.

– Я боюсь, как бы ты не забыл, сынок.

– И наверняка забудет, – сказала Вера.

– Оставьте вы Биггера в покое, – вмешался Бэдди. – Он ведь сказал, что возьмет это место.

– Брось ты с ними говорить, – сказал Биггер.

– Сейчас же замолчи, Бэдди, или уходи из-за стола, – сказала мать. – Не хватало еще, чтоб и ты стал язык распускать. Довольно и одного полоумного в семействе.

– Оставь, мама, – сказал Бэдди.

– Посмотреть на Биггера, так он будто и не рад, что получает работу, – сказала мать.

– А что я должен делать? Танцевать? – спросил Биггер.

– Биггер! – крикнула сестра.

– А ты не суйся, не твоего ума дело, – сказал он ей.

– Если Биггер возьмет это место, – сказала мать тихим, ласковым голосом, аккуратно отрезая ломтик хлеба, – я для вас устрою хорошее уютное жилье, ребятки. Не будете больше тесниться, как свиньи в хлеву.

– Не из таких Биггер, чтобы думать об этом, – сказала Вера.

– Слушайте, дайте мне поесть спокойно, – сказал Биггер.