Таинственный незнакомец   ::   Твен Марк

Да вот он лежит!

В самом деле! Кошелек лежал на том самом месте, где стоял Сатана, когда начал таять у нас на глазах, – если, конечно, все это не было сном. Отец Питер поднял кошелек, и на лице его выразилось недоумение.

– Кошелек-то мой, – сказал он, – а содержимое – нет. Мой кошелек был тощий, а этот – полный. Мой кошелек был легкий, а этот – тяжелый.

Отец Питер открыл кошелек и показал его нам: он был туго набит золотыми монетами. Мы смотрели во все глаза, потому что никогда не видели столько денег сразу. Мы раскрыли рты, чтобы сказать: это дело рук Сатаны, – но ничего не сказали. Так вот оно что! Когда Сатана не хотел, мы просто не могли вымолвить ни единого слова. Он нас предупреждал.

– Мальчики, это ваших рук дело?

Мы засмеялись, и отец Питер тоже, поняв всю нелепость того, что сказал.

– Здесь был кто-нибудь?

Мы снова раскрыли рты, чтобы ответить, но ничего не сказали. Сказать, что никого не было, мы не могли, это было бы ложью, а другого ответа не находилось. Мне вдруг пришла на ум верная мысль, и я сказал:

– Здесь не было ни единого человека.

– Да, это так, – подтвердили мои товарищи, стоявшие оба разинув рты.

– Вовсе не так, – возразил отец Питер и строго на нас посмотрел. – Правда, здесь было пусто, когда я проходил, но это еще ничего не значит. С тех пор кто-то здесь побывал. Человек этот мог, конечно, вас обогнать, и я вовсе не утверждаю, что вы его видели. Но то, что здесь кто-то прошел, – несомненно. Дайте мне честное слово, что вы никого не видели.

– Ни единого человека.

– Ну хорошо, я вам верю.

Он присел и стал считать деньги. Мы опустились рядом с ним на колени и принялись раскладывать золотые монетки на маленькие равные кучки.

– Тысяча сто дукатов с лишним! – сказал отец Питер. – О боже, если бы мне эти деньги! Я так нуждаюсь!

Губы его задрожали, голос пресекся.

– Сэр, это ваши деньги, – закричали мы хором. – До последнего геллера.

– Увы, здесь моих только четыре дуката. А остальное…

Бедный старик принялся размышлять, поглаживая монеты в руках, и вскоре забылся в думах. Он сидел на корточках, с непокрытой седой головой, на него было больно глядеть.

– Нет! – сказал он, как бы очнувшись. – Деньги чужие, и я не могу ими пользоваться. Быть может, это ловушка. Какой-нибудь враг…

Николаус сказал:

– Отец Питер, если не считать астролога, у вас и у Мар-гет не найдется врага во всей нашей деревне. А если бы и нашелся такой, неужели он бы пожертвовал тысячу сто дукатов только лишь для того, чтобы сыграть с вами злую шутку? Подумайте-ка об этом!

Отец Питер не мог не признать, что Николаус привел здравый довод, и немножко приободрился.

– Даже если ты прав, деньги-то все равно не мои.

Он сказал это слабым голосом, словно был бы доволен, если бы мы привели ему какое-нибудь возражение.

– Они ваши, отец Питер, все мы свидетели. Правда, ребята?

– Конечно, все мы свидетели! Так мы и скажем.

– Благослови вас господь, мальчики, вы почти меня убедили. Сотня дукатов спасла бы меня. Дом мой заложен, и если к завтраму мы не уплатим долга, нам негде будет приклонить голову. Но у меня всего четыре дуката…

– Деньги ваши до последней монеты. Возьмите их, отец Питер. Мы поручимся, что деньги ваши. Не так ли, Сеппи? И ты, Теодор?

Мы поддержали Николауса, и он набил ветхий кошель золотыми монетами и вручил его старику. Отец Питер сказал, что он возьмет себе двести дукатов – его дом стоит того, и послужит надежным залогом, – а остальное отдаст под проценты, пока не разыщется настоящий владелец. Нас же он позже попросит подписать свидетельство в том, как деньги нашлись, чтобы никто не подумал, что он спасся от своей неминучей беды бесчестным путем.



ГЛАВА IV

В деревне было немало шума, когда на другое утро отец Питер уплатил свой долг Соломону Айзексу золотыми монетами, а остаток денег поместил у него под проценты.