Трансбалт   ::   Кассиль Лев Абрамович

---------------------------------------------

Лев Абрамович Кассиль

«Трансбалт»

Мне некогда писать вступления: ветер

дует, море волнуется в гавани,– нам

надо совершать кругосветное путешествие.

Поедем же!…Вообразите себе старых моряков,

с жесткойкожей, с руками твердыми, как железо,

с жидкими волосами, впалыми глазами, с таким

же животом, перегоревшимжелудком, но с

честной душой и добрым сердцем.



Жюль Жанен

* * *

Мозоли окончательно поссорили капитана Галанина с действительностью. В самом деле, что может быть для отставного морехода горше и несноснее, чем мозоль на ноге – сословное отличие пешеходов? Проклятая суша! Она мозолила глаза и ноги капитану Галанину. Он уже не мог, как прежде, картинно попирать презренную землю. Он начинал прихрамывать.

А ведь было…

Подбиралась моряна под белый китель. Гавань медленно отворачивалась. Горы забегали сбоку, но вскоре отставали. Жарко сияли поручни мостика. И рупор, вобрав в себя слова Галанина, слал его голос окрест над морями. В проходных конторах фрахтователей подписывал он коносаменты [1] , именуясь «капитаном хорошего парохода», и взвешенный в воздухе дым добротных сигар, сплетаясь, качался над ним, как гамак. И стояло его имя в «Дженконах», «Балтаймах» и в «Аксумо» [2] – в «Чартерпартии Бристольского канала», третий параграф которого гласил: «Стихийная сила, морские опасности, пожар, наводнение, льды, заговоры, злая воля капитана и команды, враги, пираты, воры, аресты и притеснения принцев, правителей и народа, столкновения, посадки и другие несчастные случаи плавания взаимно исключаются».

К сожалению, кое-что в этом благородном и романтическом параграфе нельзя было исключить из судьбы капитана Галанина. Длинная история, монотонная и заученная наизусть, как алфавит морзянки: «Або, Бессарабка, Вавилон, Голова, Догадка…»

Поторопившаяся старость. Вдовство. Потом вторая жена, молодая, ушедшая вскоре к молодому. Запоздалое, неуклюжее отцовство: осталась маленькая дочка. Запой – беспробудно. Пьяная вахта, удар, треск и… параграф третий «Чартерпартии Бристольского канала», по которому ответственность за происшествие исключалась для фрахтователя, но целиком лежала на капитане…

На суде Галанина выгородили его послужной список и мужественное прошлое. Вспомнили, как увел он близ Керчи пароход у белых, заглянули в безукоризненные судовые журналы кораблей, которые он водил. Но ощутимый спиртной душок вился над материалами дела. За благо рассудили, что пора старику на покой. И его мирно списали на берег. Ему назначили даже небольшую пенсию. От сухопутной службы он отказался наотрез и перебрался на родину, в Киструс. Там у него был домик, принадлежавший покойной жене. Кухонную половину он сдал жильцам, в чистой поселился сам с дочуркой.

Дочку звали Елочкой. Настоящее ее имя было Елена.

Улица наградила ее кличкой – «капитанская дочка». И она с гордостью носила это прозвище. Ей шел девятый год, Елочке Галаниной. Она росла тоненькой, раздумчивой девочкой. У нее была привычка вытягивать шейку и высоко задирать острый подбородок. И ее чахлая фигурка всегда казалась приподнятой на цыпочки, словно Елочка тянулась заглянуть по ту сторону обычного.

– Нет, не жилица она, – сокрушались сердобольные соседки, – по ей уже тень пошла.

– Не говорите! Были бы кости, а мясо нарастет, – утешали другие. – Конечно, без матери какое воспитание! Тем более морской человек. Грубость…

Но Елочка была ласкова, привязана к отцу, а капитан научил ее любить море. Елочке было четыре года, когда Галанин рассадил о волнорез моря свой пароход.